Рисование по методу М. Монтессори. Часть 2
Юлия ФаусекС одной стороны эта статья - гимн работе детей с металлическими рамками и
вкладышами Монтессори, а с другой – резкое осуждение наших представлений
о свободном рисовании детей как о развитии их творческих способностей.
Ю. Фаусек убеждена, что хорошо организованная педагогом штриховка рамок
и вкладок, а также раскрашивание контуров, с лихвой окупят незрелое
свободное рисование детей. Такая работа даст им намного больше, чем
предоставление возможности «творить» на листе бумаги неокрепшей рукой и
мышлением пока не готовым к настоящему творчеству. Предлагаем нашим
читателям еще и еще раз вдуматься в педагогику Монтессори, как
принципиально иной подход к воспитанию детей. Иной и, возможно, наиболее
точный.
Они раскрашивают контурные рисунки со страстью
«Чтобы разнообразить эти упражнения (рисование по геометрическим вкладкам), мы пользуемся контурными рисунками птиц, цветов, пейзажей и иллюстрированными картинками. Они совершенствуют манипуляцию пером, ибо заставляют ребёнка проводить линии различной длины и приобретать уверенность в пользовании карандашом», – говорит Монтессори в «Доме ребёнка». – Мы приготовили множество контурных рисунков, которые дети должны заполнять цветными карандашами, а позднее кистью, подготовляясь к рисованию акварелью. Вначале мы делаем рисунки цветов, бабочек, деревьев и животных, а затем переходим к простым ландшафтам с травою, небесами, домами и человеческими фигурами. Умеющим хорошо рисовать мы даём картинки для раскрашивания, и в этом они оказываются очень искусны», – говорит она в другом месте.
Мы изготовляли простые контуры различных предметов домашнего обихода, животных, растений (детских фигур, пейзажей и пр.), а также давали детям картинки, вырезанные из старых журналов и открытки для раскрашивания. Но я замечала и раньше, замечаю и теперь, что почти все дети относятся к этим последним гораздо холоднее. Если предложить им одновременно и те и другие, большинство выберет контурные рисунки, а не картинки. Для них первые проще и понятнее.
В нашей практике постепенно сложился сам собою такой приём: готовые контуры и другие картинки для раскрашивания мы давали детям не более двух раз в неделю. Отчасти это зависело от невозможности удовлетворять чаще их потребности в этом отношении – приходилось ведь целые часы тратить на изготовление подобных рисунков, за раз их нужно было приготовить до тридцати, сорока штук. И сами дети, понемногу, заметив, что чаще всего я приношу такие картинки в понедельник, так как накануне, в воскресенье, я имела возможность приготовить их больше, фиксировали этот день для подобного рода работы. Я часто слышала: «Сегодня понедельник, значит, будут картинки». «А другой раз пусть будет в четверг», – решил как-то один мальчик ещё в 1916 году, и я старалась всеми силами поддерживать эту традицию всегда, даже в самое тяжкое, холодное время.
Исключение допускалось только для детей, пропустивших понедельник или четверг по уважительной причине. И нередко случалось, что ко мне обращались с ходатайством: «Такой-то не был в понедельник, дайте ему картинку». И так же точно, наоборот, поднимался ропот возмущения, если какой-нибудь вольнодумец преступал закон и самовольно вытаскивал картинку из заветной папки. Эта папка лежала всегда в определённом месте, которое хорошо знали все дети, но никто, за редким исключением упомянутых анархистов, не уразумевших ещё нашей конституции, не покушался на её содержимое.
Что касается выбора сюжетов, то я не могла установить здесь ничего определённого, например, относительно разницы между рисованием мальчиков и девочек. Конечно, девочки чаще мальчиков выбирают цветы и детей, но с таким же упоением они раскрашивают дома, пейзажи, животных, особенно пейзажи. Что касается поездов и аэропланов, то, конечно, здесь превалируют мальчики, но были и девочки, которые заказывали мне автомобили и аэропланы, равно как мальчики выбирали среди многих картинок детские фигурки, цветы и посуду. Между прочим, я давала контуры простых и сложных орнаментов, и встречается немало детей, которые предпочитают эти рисунки изображениям предметов.
Любимый сюжет - орнамент
В 1915 году у меня записано. «Валя Г. — 6 лет (Шпалерная, 7). Выбирает для раскрашивания почти исключительно орнаменты (контурные рисунки) и, главным образом, составленные из сочетания прямых линий, упорно избегая, например, кругов. В самостоятельных комбинациях у неё фигурируют квадраты и прямоугольники. Я не понимала причины подобного рода действия с её стороны и ждала объяснения. И вдруг вчера (25 марта) тайна пристрастия Вали к прямоугольным фигурам открылась. Кира Б. раскрасила орнамент из завитков очень красиво, нежными тонами и серебром. Она показала мне свой рисунок, когда я проходила мимо её столика. «Это так хорошо и красиво вышло, что можно было бы по твоему рисунку вышить шелками», сказала я. Валя, сидевшая рядом с Кирой, покраснела (она очень застенчива) и, смутившись, сказала: «А моя бабушка вышивает «шерстями» по моим рисункам». «По канве?» — спросила я. — «Да, по канве, крестиками». И я поняла, почему Валя с таким упорством выбирает сложные рисунки из прямоугольных фигур. А что было бы, если этой робкой натуре дать только лист чистой бумаги, карандаши и краски и предложить «творить», рисовать от себя, по впечатлению, иллюстрировать сказку? Какое недоумение и даже мучение вызвало бы такое несправедливое требование в этой такой маленькой и ещё такой бедной душе. В этой девочке много природной доброты, но умственные её силы ещё дремали и лишь начинают теперь развертываться, хотя и медленно, но очень интересно, и сама она точно расцветает, чувствуя, как крепнут эти силы. Вначале (шесть месяцев тому назад) она не умела держать карандаша в руке, и обвести геометрическую фигуру было для неё большим трудом. Она раскрашивала полученный рисунок, как попало, всеми цветами радуги. Но реальный результат, в виде чертежа, полученного от очерченной геометрической вкладки, толкал её вперёд, к прогрессу, и теперь она тщательно обдумывает форму и выбирает цвета и тона, раскрашивая составленные ею самой и «мои» рисунки, думая о бабушке, которая будет вышивать по ним шерстью, и её работа приобретает для неё глубокий смысл. Какую победу одержала она в промежуток от пяти с половиной до шести лет, дойдя от полного неумения до составления узора для вышивки! А так называемым «творчеством» можно было бы погубить в ней, быть может, навсегда это упорное стремление к достижению цели и радость победы. Я спросила потом бабушку, какой ковёр вышивает она по Валиным рисункам, и бабушка показала мне большой кусок канвы, на котором она вышивала шерстью квадраты по Валиным рисункам, говоря, что, когда Валя вырастет, у неё останется этот ковёр на память о детском саде.
Контурные рисунки помогают нам наблюдать степень развития хроматического чувства у детей. И здесь можно отметить различные индивидуальности. Есть дети, обнаруживающие очень скоро наблюдательность, раскрашивающие рисунки более или менее правдоподобными цветами. Есть и такие, и их большинство, кто вначале раскрашивают, не задумываясь, можно ли сделать собаку зелёной, а деревья красными. Но тут появляется вопрос, всегда ли, когда ребёнок так беззаботно распоряжается раскраской, действительно, убеждён в том, что собаки бывают зелёными? Мне кажется, дети делают это отчасти потому, что им так хочется, хочется сделать собаку зелёной, а не чёрной или серой, потому, что зелёный цвет приятнее чёрного. У Толстого в «Детстве» мальчик спрашивает отца, бывают ли синие зайцы? И, получив утвердительный ответ, очень рад, потому, что у него есть только синий карандаш. Если бы высший авторитет не подтвердил его тайного желания, что зайцы могли быть синими, – он был бы лишён возможности рисовать их. «Можно нарисовать собаке розовый хвостик»? – спрашивает меня четырёхлетний мальчуган, и в тоне его вопроса звучит желание получить утвердительный ответ. Получив его, он рисует своей собаке без дальнейших колебаний розовый хвост и кстати, за одно уж, и голубую голову…
Этот акт со стороны детей не зависит от возраста. Есть совсем маленькие дети, которые очень скоро стремятся в этом отношении к правде. И есть большие, шестилетки, раскрашивающие корову всеми цветами радуги. Я уже упоминала о пятилетнем мальчике который все окрашивал в один жёлтый цвет, все равно, какой бы ни был объект. Передо мной лежат первые опыты в раскрашивании двух девочек (одной шести, другой пяти с половиной лет). Дома выкрашены в красный цвет с лиловыми и синими крышами, жёлтыми и зелёными окнами, а деревья и забор — оранжевые, цветочный горшок — розовый, а находящаяся в нем примула с листьями и цветами, — всех цветов радуги. Но понемногу эта беззаботность исчезает, дети начинают задумываться над раскраской того или другого предмета. Мы видим, как они развиваются в этом отношении каждый по-своему. Первая из только что упомянутых двух девочек, шестилетка, скоро перешла к гармоничности раскраски. Это случилось после того, как несколько, рисунков, выбранных ею для раскраски, оказались довольно сложными орнаментами. Первый из них она раскрашивала как попало в хроматическом смысле, точно пробуя на нем все карандаши. Над вторым она уже задумывалась, выбирая для каждой части орнамента тот или другой карандаш. И, когда в её рисунках-орнаментах появилась цветовая ритмичность, то и рисунки, изображающие различные предметы и пейзажи, стали раскрашиваться со смыслом.
Дети в саду рассматривали одуванчики. «Цветы жёлтые, жёлтые, а листья зелёные», повторяли они за мной. Я приготовила рисунки (контуры) одуванчиков и предложила на другой день для раскрашивания. Все дети (их было около пятидесяти), в том числе и рассматривавшие одуванчики, раскрасили картинки всевозможными цветами. Были лиловые листья и красные цветы, красные листья и зелёные цветы, были и листья, и цветы каждый разного цвета, но ни разу ни у кого не было жёлтых цветов и зелёных листьев одновременно. И только через месяц, когда несколько старших детей упражнялись подолгу c цветными табличками Монтессори, к которым они относились со страстью, появился желанный эффект.
Эффект одуванчика
Однажды (в августе), один из восьмилетних мальчиков, Коля С., стоя в саду и задумчиво разглядывая запоздалый одуванчик, повторял: «Одуванчики, они жёлтые». Я дала ему контуры одуванчиков, и он раскрасил их верно, очень близко к натуре (жёлтым и зелёным в два тона) и на память. То же самое я заметила и у других детей. У многих стали появляться рисунки и других цветов (анютиных глазок, гвоздики, душистого горошка, которые расцветали у них на грядках, самими ими посаженные, и за которыми они сами ухаживали), раскрашенные совершенно правильно, в то время как месяц назад они раскрашивали их беззаботно, всеми цветами радуги.
И это случилось тогда, когда дети долго упражнялись на цветных табличках. Когда они научились раскладывать их в гамме тонов и отличать безошибочно один цвет от другого до тончайших оттенков. Когда эти цвета и оттенки запечатлелись у них в сознании, как на фотографической пластинке, и они начали сами, от собственного внутреннего импульса замечать, что один предмет одного, цвета, а другой — другого. В книге Монтессори «Дом Ребёнка» есть слова, относящееся к плоским игрушкам Равиццы. «Это мост, постепенно ведущий ребёнка к умению наслаждаться фигурой и краской. Дети впоследствии учатся рассматривать картинки в рамках, развешенных по стенам, немного выше их головы, и, видимо, испытывают удовольствие от сознания, что «умеют объяснить картинку». Однажды, после долгого созерцания рамки, одна из наших малюток промолвила, словно про себя: «Я все знаю». (М.Монтессори. Дом Ребёнка).
Многие вооружаются против готовых контуров и картинок для раскрашивания, а, между тем, с каким наслаждением раскрашивают дети бесконечное количество картинок и контуров, изображающих всевозможные предметы и орнаменты, и сколько времени в полном покое могут проводить они за подобной работой! У каждого из нас в воспоминаниях детства есть или толстые иллюстрированные журналы, или модные картинки, или старые планы, или даже листы с выкройками, разрисованные нашей рукой всеми цветами радуги. Тихие часы за этими «художественными упражнениями» приносили нам столько радости в детстве! Имеем ли мы право отнимать эту радость у наших детей?
Всякий, кто вдумался хорошо в систему Монтессори, должен был заметить полную связь, прочную спаянность всех предметов дидактического материала, относящихся как к воспитанию чувств, так и к письму, счёту и рисованию. Работая с детьми длительно, убеждаешься все больше и больше в этой спаянности, этой цельности и стройности системы. Дети сами своими действиями убеждают в этом наблюдателей гораздо ярче, чем всякие книжные теории. Вот почему нельзя вырывать отдельные предметы материала и помещать их среди других, ничем с ними не связанных предметов. Это все равно, что вырвать несколько страниц из одной книги и вклеить в другую, совсем другого содержания, или поместить какой-нибудь биологический экземпляр в чуждый ему род и вид. Благодаря этой спаянности, дети ещё в детском саду приобретают метод к познанию, конечно, доступный их малому возрасту, но метод истинно-научный, часто поражающий своей строгостью.
Дальше, в следующей за детским садом ступени, в школе Монтессори, эта спаянность продолжается. Там нет отдельных предметов, распределенных по часам в расписании и разбитых на многие кусочки. Там всего три предмета: грамматика, арифметика и геометрия, и во все эти предметы входят рисование и природоведение, и сами эти предметы связаны один с другим.
Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 5 (25) 2010 г.
Фото Елены Хилтунен сделаны в школе Валентины Михайловой
Как и где узнать о педагогике Монтессори больше?
Предлагаем Вам стать участником программы "Монтессори-педагогика для всех". Это платная рассылка серии из 48 писем, каждое из которых включает в себя подборку статей о педагогике Монтессори, задания для самоконтроля и мультимедийные материалы.
Автор программы Елена Хилтунен: Монтессори-педагог, инициатор и родоначальница возрождения монтессори-педагогики в России, эксперт Ассоциации монтессори-педагогов России, автор более 30-ти книг о педагогике Марии Монтессори.
