О том, что такое управление неопределенностью. Как это связано с педагогикой М. Монтессори

Важность пристального взгляда очень велика. Этот взгляд дает инструментарий для сопоставления с сегодняшним днем, сделанного в конкретный исторический период Марией Монтессори, ее коллегами, учениками и последователями. Простой перенос практики не достигает цели, если он не вписан во множество контекстов, которые необходимо увидеть комплексно, с позиций гуманизма, как это увидели ученые, мыслители, педагоги в конце XIX – начале XX века. 

Исторический, культурный контекст того времени поразителен. Это был огромный качественный скачок, рожденный силой науки и культуры. Благодаря науке границы человеческого познания расширились настолько, что привычные правила и законы, догмы и устои не могли ни объяснить увиденные факты и явления, ни быть руководством для существования человека и обществ в новом большом мире. Расцвет естественных и общественных наук – не просто следствие технической революции начала и середины XIX века, это новая парадигма человеческого сознания, обращение вдумчивого взгляда на мир природы, вещей и людей. Культурная же революция дала возможность принципиально иначе увидеть человека в мире, среди других людей, осознать самого себя средствами художественных образов. Музыка, живопись, литература конца XIX – начала XX века – это новая гармония, обращение к природе и человеку новыми средствами: более абстрактными, более атональными, более символическими. Общественные процессы становятся менее предсказуемыми. Кризис традиционной морали и этики особенно очевидно отразился в общественной, религиозной жизни того времени. Неслучайно такие мыслители, как Рудольф Штайнер, Лев Толстой, Пьер Тейяр де Шарден, и целый ряд других обращаются в своих трудах к человеку, его духу и познанию как возможности спасения души, ее гуманистической природы.

 

Это эра новых возможностей, которые дала наука и техника. Если посмотреть, что происходило с человечеством в тот период, можно увидеть воистину тектонические сдвиги. Человек становился более мобильным, и большие массы людей осуществляли трансконтинентальные и трансокеанические перемещения. Это может показаться невероятным, но мобильность людей того времени в какой-то степени была даже выше сегодняшней мобильности, когда мы привязаны к месту миром приобретенных нами вещей, личными и общественными связями, более жесткими правилами и бюрократическими ограничениями.

А ведь еще можно говорить о бурном развитии психологии как науки и психиатрии, как отрасли медицины на рубеже веков. С одной стороны, исследуются закономерности поведения человека, его мотивы, процессы, происходящие в сознании и за его пределами, а с другой, приходит понимание, что лечение души – это не насилие, не изгнание бесов. Таковы важнейшие трансформации, происходившие в понимании сути человека и человечества. 

Наконец, рубеж веков – это принципиально иной взгляд на роль женщины, это борьба за равный голос в принятии решений, за право женщин получать образование, участвовать в научных исследованиях, быть политиками. Зародившийся феминизм как общественный феномен опирался на достижения женщин в литературе, живописи, различных отраслях наук.

Новые возможности, новые научные теории, опровергавшие общественные, государственные, религиозные устои, целая серия общественных потрясений рубежа веков создают новую реальность, которая поляризует мир, создает новые центры силы и мощную турбулентность. Удивительные парадоксы: страны (Германия и Италия), давшие миру философов, писателей, ученых, поэтов, рождают и самые темные силы, которые будут нести смерть и уничтожение всю первую половину XX века. Таковы контексты событий, связанных с жизнью и деятельностью Марии Монтессори.

Джон Дьюи, Рудольф Штайнер, Хелен Паркхёрст, Мария Монтессори: все они, погруженные в среду коренных общественных трансформаций рубежа веков, стояли у истоков новой педагогики, которая была очень нужна именно тому времени. Казалось бы, в эпоху быстрого накопления новых знаний как никогда была необходима великая дидактика Яна Амоса Коменского. Но эта дидактика не учитывала принципиально новых процессов: зарождение иных, не похожих на уже известные, научных знаний и культурных образцов, когда требовалась не просто их передача новым поколениям, но непрерывное обогащение, появление новых форм, взглядов на мир. 

Появление новых педагогических практик, опирающихся на природу человека, растущего и развивающегося, неслучайно. Это следствие сочетания тех самых контекстов, которые все вместе сформировали эпоху неопределенности на переломе веков. Неопределенность – важнейшая категория в науке, которая стала предметом исследований в то время. Раньше человечество очень боялось неопределенности, стараясь избегать такого состояния, но на рубеже XIX-XX веков ученые стали рассматривать неопределенность как движущую силу в развитии природы и общества. Немного позже, в конце 20-х годов, Вернер Гейзенберг сформулирует принцип неопределенности в квантовой механике, а Альберт Эйнштейн и Нильс Бор будут вести дискуссию о связанных с неопределенностью вероятностях.

Для представителей гуманистической педагогики, к которым относилась, несомненно, и Мария Монтессори, неопределенность и вероятность были чрезвычайно важными характеристиками развития ребенка и той среды, в которой это развитие происходит. Именно поэтому столь определяющей для педагогического успеха является поддержка этой неопределенности и, более того, управление ею. Что означает в педагогическом процессе управление неопределенностью? Прежде всего, это происходит через отказ от однозначной постановки целей процесса обучения как единственно возможного конструкта и прописывания единственно правильного с точки зрения педагога алгоритма движения к такой цели. Известный психотерапевт и педагог Карл Роджерс позднее скажет в лекции учителям, что все их попытки жестко конструировать процесс обучения, определять его правила и заставлять ребенка следовать этим правилам бессмысленны, ибо сам процесс обучения происходит только тогда, когда и сами знания, и процесс познания присвоены самим ребенком как собственная целевая установка, когда у него возникают внутренние мотивы. Поэтому успех возможен лишь тогда, когда педагог доверяет ребенку в постановке целей, обеспечивая мотивацию к учению через формирование благоприятной среды – среды исследовательской, открытой, а потому во многом неопределенной и рискованной. 

По сути, именно об этом говорит и Мария Монтессори, причем делает это намного раньше. Она дает педагогу в руки инструменты управления неопределенностью, с помощью которых он создает условия, вызывающие на поверхность внутренние, естественно присущие ребенку силы, которые направляют его познание мира. Сам процесс обучения непрост для педагога, если он смотрит на него сверху, видя перед собой иллюзию определенности, однозначно сформулированные самим педагогом цели и один набор педагогических инструментов, который должен гарантированно провести ребенка к этим неочевидным для него целям. Но он непрост даже тогда, когда педагог участвует в этом процессе вместе с ребенком, когда он находится в той же позиции исследователя, что и ребенок, когда он не может точно знать заранее результат своих усилий, но именно движение к этим результатам через пробуждение в ребенке пытливости, реализации этой пытливости в действиях, ее формализации через письмо дает ему точки опоры, а включенное наблюдение позволяет управлять возникающими рисками.

Идеи гуманизма, которые несет педагогика Марии Монтессори, стали чрезвычайно популярны, потому что они воплотились в разнообразных инструментах, которые были воспроизводимы, которые могли оторваться от их автора и перенестись на другую почву. 

Но если сами идеи и принципы гуманизма так органичны человеческой природе, если они были так востребованы, почему они не смогли предотвратить две страшные мировые войны, почему от них отказались и почему – несмотря на значительное число последователей – педагогика Монтессори, вальдорфская педагогика, не стала равноценной альтернативой традиционной образовательной системе, воплощенной в том самом принципе Коменского, который он сам называл безотказным механизмом, как в хорошо сделанных часах?

Возобладало то, что Лев Толстой называл противным самой человеческой природе и разуму. Неопределенность породила не только гуманизм, но и его обратную сторону – антигуманизм. Он проявлялся в разных формах, подпитываясь прежде всего государствами, стремившимися к превосходству. В одних странах гуманистическая идея всеобщего равенства выродилась в диктатуру как инструмент насилия с целью достижения этого самого равенства через перераспределение экономических и социальных благ. В других же странах сама идея возвышения человека переродилась в идею его превосходства, а точнее, в идею превосходства одних людей над другими в силу их биологически разной природы или из-за божественно предписанной избранности. 

И в том, и в другом случаях гуманизм пал первой жертвой, поскольку он сам по себе безусловен и не может быть ограничен частными или общими исключениями, условиями, не может применяться выборочно – к одним за счет других. Кроме того, гуманистическая педагогика во многом опирается на новую религиозную этику, рожденную на рубеже веков, что противоречило антирелигиозному характеру государственных идеологий в ряде стран Европы, сформировавшихся в первой половине XX века. 

Тем не менее, идеи и принципы педагогики Монтессори прорастали и укоренялись, вбирая новый опыт, перерабатывая его в новые практики, распространявшиеся во многих странах. А особую востребованность эти практики получили на новом рубеже эпох, теперь уже XX-XXI веков. Сопоставим эти два рубежа и увидим, что они во многом похожи, хотя есть и существенные отличия, главное из которых – накопленный человечеством горький опыт. Этот опыт как естественный стоп-фактор для многих потенциально губительных действий. Зато мы вновь видим существенный рост неопределенности, столь характерный для смены исторических и культурных эпох. И снова во многом эта неопределенность усилена мощным качественным скачком, в основании которого лежат наука и культура, породившие новую реальность, которую сегодня немало исследователей называют четвертой промышленной революцией. 

Мы не можем осознать пока глубину и масштаб всех изменений, которые проживаем. Однако сам факт, что значительная часть этих тектонических изменений произошли в течение жизни одного поколения и, более того, в пределах достаточно ограниченного временного отрезка, породил те же вопросы, что и более 100 лет назад: сможет ли человек сохранить свою идентичность в этом пространственно-временном сдвиге, смогут ли правила, нормы и принципы существования человека, общества, государства, человечества, выработанные во второй половине XX века, удержать мир от хаоса, порождаемого неопределенностью. 

Неопределенность сегодня пугает так же сильно, как на рубеже XIX-XX веков. Сегодня эта неопределенность затрагивает все сферы существования человека. Тут и изменения, происходящие в природе под влиянием человеческой деятельности, и наши новые знания о вселенной, которые позволяют нам видеть намного дальше, но не так далеко и определенно, как нам бы хотелось. Это и глобальные вызовы, рождаемые одновременно природой и деятельностью человека. К ним можно отнести и последнюю пандемию коронавируса COVID-19, затронувшую экономические и социальные уклады. Неопределенность смотрит на нас в виртуальном пространстве, созданном самим человечеством. 

Средства взаимодействия в виртуальном мире и с виртуальным миром развиваются сегодня настолько быстро, что внушают страх. Этот страх разом и рациональный, и иррациональный. Виртуальный мир, снизив нашу физическую мобильность, усилил мобильность сетевую. И все характеристики такой мобильности многократно перекрывают масштабы физической мобильности начала прошлого века. 

Кроме того, новая виртуальная реальность формирует и новую культуру. Эта новая культура имеет все атрибуты трансграничности и транснациональности. Она упростила коммуникацию людей с разными языками и изначально различными культурными традициями. В результате национальные культуры постепенно меняются, и направления этих изменений пугают, заставляя некоторые государства выстраивать искусственные барьеры и ограничения для соприкосновения культур с целью сохранения национальной и культурной идентичности. Для нас в связи с этим немаловажным является еще один фактор, усиливающий неопределенность. Это фактор межпоколенческих разрывов. 

Прежде на стыке поколений отцов и детей различия были не слишком велики. Консерватизм старших поколений удерживал молодое поколение от социального и культурного волюнтаризма и нигилизма, передача информации, культурных норм шла всегда непосредственно между двумя соседними поколениями, с использованием одних языковых средств, с обращением к опыту предыдущих поколений. Сегодня межпоколенческие разрывы стали глубже, и скорость расхождения велика. В пределах двух поколений можно увидеть опору на разные ценности, общение затруднено в силу увеличивающегося языкового разрыва, а обращение нового молодого поколения к опыту предыдущих через изучение истории и литературы зачастую либо слишком поверхностно, либо отягощено прагматичной избирательностью. Это как изучение художественного произведения по его краткому аннотированному описанию в интернете с поясняющими ремарками авторов таких аннотаций, которые позволяют сформулировать смыслы иными, более понятными словами. 

Время, которое современные дети и подростки проводят в непосредственной коммуникации, также снижается. Ее заменяет коммуникация виртуальная, которая зачастую упрощается, так как используемый для такой коммуникации язык лексически менее богат, чем язык традиционного общения. Взрослое же поколение утрачивает возможности предложить альтернативу и поэтому предпочитает вводить ограничения и запреты, как это делается на государственном уровне. Разнообразие стало неотъемлемой частью неопределенности в современном мире и будет только расти, а попытки упростить эту новую реальность, подчинить ее устоявшимся правилам и догмам или консервативно ее ограничить могут иметь временный успех, но формы и технологии преодоления таких ограничений уже сегодня очень велики и разнообразны, а попытка ограничения доступа только откладывает поиск новых продуктивных решений. 

Современные экономисты говорят, что в новой реальности будут в выигрыше те сообщества, которые максимально децентрализованы, обладают внешней и внутренней свободой, существуют на принципах самоорганизации, для которой взаимная ответственность становится институциональным клеем. Фактически, мы видим, что снова, как и 100 лет назад, выход для человеческого развития состоит в гуманистических принципах, которые лежат в основе целого ряда педагогических систем и в том числе системы, автором которой является Мария Монтессори. В обращении в том числе к этой системе видится возможность управления неопределенностью. При этом, как уже было сказано, чрезвычайно важен контекст, и дело науки и практики увидеть, как встроить принципы и модели дидактики и методики Марии Монтессори в нынешнее образование, как сработать на опережение, на развитие, например «цифровой дидактики», дидактики поликультурного образования, сближения учебного содержания с современным содержанием наук и модернизации образовательных практик в части экспериментирования, опытного исследования, гуманитарного диалога. Все это – задача дня сегодняшнего, и часть опор в ее решении дает жизнь и деятельность великого педагога Марии Монтессори, о которой и написана книга Грации Хонеггер Фрешко о Марии Монтессори.