Не бойтесь изобрести велосипед!
Елена ЛитвякЛет 10 назад архитектор и монтессори-педагого Ирина Селиванова придумала для своего монтессори-садика логотип: это был рисунок детской ладошки - точно угаданный символ созидания, самостоятельности и великодушия –
счастливых человеческих качеств, которые каждая мама и каждый отец
хотели бы видеть в своем ребенке. Этот символ помог нам задуматься о
реальном образе настоящей школы для ребенка. Потому что никто из нас не
сомневается, что именно школа Монтессори и есть таковая. Как же она
должна быть архитектурно устроена? Какой эта школа нам снится? Большой или маленькой?
Деревянной или кирпичной? С классными комнатами или без?
Ткань из нитей случайности и закономерностей
Надоедая всем друзьям и знакомым, я могла круглосуточно говорить о педагогике. Через четыре года один мой старший товарищ сказал: “Слушай, давай ты попробуешь работать с реальными детьми?” И дал телефон. Так я попала на первые в России курсы по подготовке монтессори-учителей. Это был 1992 год. Неизвестный прежде мир гуманистической, активной педагогики открылся мне. Чуть позже к ним добавились идеи самоценности детства Януша Корчака, творческой свободной игры вальдорфского детского сада и свободного воспитания Льва Толстого, свободные тексты в школах Френе, духовная педагогика Ушинского, Сухомлинского и Амонашвили, которые питали меня, как маленького ребенка молоко.
Учитель, росший во мне, становился на собственные ноги. С 1992-го по 1994 годы я работала воспитателем в монтессори-саду. Потом пять лет – в единственной тогда на всю Россию начальной монтессори-школе. Я и сегодня без устали наблюдаю детскую жизнь, проникая в закономерности и случайности, исписываю пачки тетрадок. Эти наблюдения очень помогают мне выстраивать мое представление об удавшемся детстве, о хорошей школе.
Для меня важно научиться находить общий язык с самыми разными детьми, никогда не выбирать “удобных”. Ребенок, какого бы возраста, социального слоя и культуры он ни был, какой бы диагноз за ним ни шествовал, – вот он, передо мной, сейчас.
Я не лечу впереди ребенка к прекрасному завтра, вооруженная прогрессивными методиками, так что он, бедненький, болтается за мной на ветру моих интеллектуальных исканий. Но и не плетусь следом, говоря с ним только о том, что ему сейчас интересно. Мы идем рядом и разговариваем. Спокойно и дружелюбно. Да, вот еще что – меня интересует метафизика детства. Таинственные силы, работающие над душой ребенка и создающие его. Мне интересно думать о роли трав и деревьев, воды и облаков в нашем образовании. Обо всех тех мелочах жизни, которые нас определяют. Выставляемые в журнал отметки перестали быть приговором. У детей даже появился спортивный азарт: многие предпочитали получить единицу, чтобы потом с блеском исправить ее на пятерку.
Образ хорошей школы
Сразу оговорюсь: кое-что из того, что я опишу дальше, уже существует в реальности моего педагогического опыта и опыта других хороших, настоящих учителей. А кое-что покажется утопичным, однако совершенно необходимым в школе для ребенка. То есть человека шести – одиннадцати лет. Все это обязательно будет в том школьном доме, который я когда-нибудь, наконец, построю.
Моя школа для ребенка – обязательно маленькая, где он знает всех хотя бы в лицо, а то и по именам, и все знают его. Образ двора, своей улицы как психологически комфортного для ребенка социального пространства замещается таким же образом школы. Не теплицы, где взращивают избранных, но сообщества разных, и притом братства этих разных, общины с единым духом.
Для этого и класс в такой школе – разновозрастный в пределах одной возрастной группы, чтобы дети учились друг у друга. В одной комнате – дети шести–восьми лет, в другой – девяти–одиннадцатилетние. Разница в два года оптимальна. Старшим она позволяет чувствовать себя старшими, но в то же время иметь с младшими общие интересы. А маленькие воспринимают свое “младшее” состояние не как ущербность, беспомощность, а как радость заботы о себе. Кстати сказать, ничего несбыточного в этой идее нет. Наша начальная монтессори-школа работала все годы именно так, и также устроены классы в школах Френе, например.
***
Лучшее место для хорошей школы – двухэтажный каменный или деревянный дом, в котором есть настоящая печка (хотя бы голландка). Эта печка не дань романтике и не прихоть, а существенная педагогическая деталь школы для ребенка. Теплая печка, положенный рядом с ней мягкий матрасик, обшитый шерстяной тканью, низкий шкафчик, в котором десятка два ярких детских книжек – сборников стихов и сказок, энциклопедий, малышовых книжек-картинок. Мне еще не попадались дети, которые не захотели бы научиться читать в таких условиях. На моей памяти всегда была другая проблема – слишком много народу претендовало заниматься в этом привлекательном уголке.
И сад вокруг дома – тоже образовательное пространство, повод для изучения по всем правилам ботаники его трав и деревьев, место для первых самостоятельных садовых работ.
В хорошей школе нет ни одного случайного, просто так поставленного предмета, ни одной картинки и книжки. Все несет педагогическую нагрузку, удовлетворяя природные потребности ребенка и одновременно потихоньку переводя их в область культуры. Даже форма и цвет стен и вообще школьных помещений, а также все, что на этих стенах расклеено, имеет воспитывающее значение. Лучше всего, когда стены окрашены светлой краской, белой, бежевой или лимонной, или деревянные, не крашенные совсем. На большей части их площади приделано множество реечек, крючков, полочек, чтобы было, где размещать часто сменяющиеся экспозиции детских работ. Сами стены спроектированы так, чтобы оставалось несколько “закуточков”, где любой ребенок может посидеть один или пошептаться с другом. Но при этом в школе есть и специальная “шумная комната”, достаточно просторная, чтобы поставить туда детский спортивный комплекс, положить маты, подвесить грушу.
Всякая комната в школе для ребенка должна быть признана учебной, может быть, кроме кладовок и кабинета директора. Для разных видов занятий свои помещения: большой зал со сценой – для спектаклей и концертов, спортзал, мастерские – керамическая (или хотя бы лепки), столярная, “тряпочная” (для всевозможных работ с тканями и нитками всех видов), изостудия, “музыкальная шкатулка” – отдельная комната со скрипками, флейтами и гитарами на стенах для занятий элементарным музицированием и пения, библиотека – несколько шкафов и кресел в небольшой, всегда открытой комнате. Там же есть и компьютер или другие гаджеты, уже действительно необходимые ребенку с 6 - 7 лет. Но книжные шкафы и “матрасы для чтения” расположены еще и в некоторых других частях школы, чтобы книги были частью естественной среды жизни.
Еще комната – лаборатория с безопасными реактивами и несколькими приборами для физических и химических опытов, к которым дети активно стремятся, начиная с шестилетнего возраста. Обязательна и небольшая кухонька для кулинарных экспериментов. Если есть возможность, я бы обязательно отвела в такой школе отдельную небольшую комнату или хотя бы угол рядом с библиотекой для нескольких компьютеров, принтеров и ксероксов.
Школа для ребенка – активная школа, предполагающая выполнение многочисленных заданий, которые часто придумываются на ходу, потому что их нет ни в одной книге. Кстати сказать, и рабочие тетради по школьным предметам также учитель школы для ребенка составляет сам (за годы нашей работы мы составили около двадцати таких тетрадей, не считая “дорожных альбомов” для путешествий, посещения музеев и выставок). Для этого, разумеется, учителю необходим свободный доступ к множительной технике в любое время. Впрочем, как и детям, работающим над издательскими проектами (собственными книгами, газетами, журналами).
Несколько лет назад я увидела, как эта проблема решается в школах Голландии: в небольшой комнатке с аппаратурой всегда дежурит человек из числа добровольных помощников школы – студентов-практикантов, родителей, который всегда может помочь справиться с техническими затруднениями и взрослому, и ребенку. Ничего при этом не ломается и не портится.
Теперь о классной комнате. Разновозрастность класса предполагает, что парты никогда не стоят в нем в затылок – не станешь же рассказывать одно и то же детям шести и восьми лет. Парты стоят группами по четыре для коллективных работ, для объяснения учителем чего-либо конкретной группе ребят. Пол покрыт паласом, чтобы можно было, если есть потребность и необходимость, заниматься сидя и даже лежа на полу. Для этого предусмотрены придуманные Марией Монтессори рабочие коврики и папки-планшеты, которые можно использовать вместо столика.
В младших классах – обязательное использование монтессори-материалов по математике и родному языку, позволяющих через активную деятельность с предметами освоить абстрактные категории. В классах для учеников десяти–двенадцати лет много книг, различных учебников и справочников. По возможности у каждого в классе есть ящичек (хотя бы в парте) для личных вещей. Чему нужно учить ребят? Можно ли научить чему-либо человека против его желания? Что важнее: знания, умения (обычные и универсальные) и навыки или поведение ребенка?
Дух и интонация
Ребенку в школе должно быть комфортно. Не в смысле пятиразового питания и мягкой мебели в коридоре, а чтобы он не ощущал скованности, неловкости, не царапалось бы его достоинство всякими несуразностями. Я точно знаю, что детский туалет в хорошей школе должен быть снабжен запирающимися кабинками, как взрослый, мылом и сухими бумажными полотенцами.***
Дух школы для ребенка – семейственный, домашний. Не в смысле некоторой расслабленности и вседозволенности, а в смысле близости всех со всеми, ответственности друг за друга и уюта, конечно. Он складывается из тона голосов, которыми обитатели школы разговаривают друг с другом. Семейственность, домашность школы для ребенка проявляется еще и в том, насколько она не боится впускать личную и семейную жизнь ребенка в учебный процесс, насколько она не оторвана от его родного дома.
В хорошей школе день (или неделя) всегда начинается с обсуждения событий и впечатлений, приобретенных вне школы. Дух школы можно определить по тем ценностям, что признаются всеми здесь несомненно. Спросите у детей, что в их школе считается хорошим и плохим, и сравните ответы. В них обязательно отразятся хотя бы туманные, но все же очертания духа школы. Например, в моей школе существовал много лет обычай говорить с детьми об этом в последние дни перед летними каникулами, вспоминая прожитый год. Всякий раз этому разговору посвящался специальный выпуск школьной газеты. Эта газета играет огромную собирающую и воспитывающую роль. В хороших школах всегда есть детские газеты, рассказывающие, что там происходит, позволяющие детям совместно анализировать общую жизнь.
***
Во всяком хорошем доме есть четвероногая живность, значит, и в школе она обязательно должна быть, чтобы ни говорили представители СЭС. Кошка, гуляющая сама по себе по школьным коридорам, имеющая свою мисочку на кухне, собака, живущая на школьном дворе, хотя бы попугай и рыбки в классе, если все остальное так сложно. Несбыточная, наверное, фантастическая мечта – пара лошадей, всеобщих любимцев, раскрепощающих самых замкнутых и ленивых. Единственное условие – чтобы никто из взрослых не брался ухаживать за всем этим четвероногим хозяйством, чтобы для детей это были не мягкие игрушки, а часть ежедневной учебной и человеческой жизни.***
Дух – это категория веры. Я уверена: нельзя, невозможно исключать Бога из образования ребенка. Образование – восстановление в себе порушенного, данного нам в зачатии образа Божиего. Все самые прекрасные слова, без которых не обойтись в воспитании, обозначают ценности веры: душа, радость, мир, любовь, надежда, терпение, совесть, мужество. На этих основаниях строили свою педагогику Ушинский, Корчак, Сухомлинский, Амонашвили. Ими будет жить и моя школа для ребенка. Душа ребенка открыта духовному росту, если он воспитывается в любви, радости и благодарности. В любви друг к другу всех в школе, в стремлении помочь хоть самую малость, в доставлении радости и в благодарности людям даже за печали и житейские трудности, делающие душу человека крепче.
Что для этого надо делать конкретно? Наверное, вот это. Разговаривать (не часто, но все-таки разговаривать) с детьми о смысле человеческой жизни. Через это (я надеюсь!) потихоньку разовьется самостоятельная детская душевная потребность дарить подарки, радовать и помогать просто так, не ожидая ничего в ответ. Возникнет желание получать удовольствие от чтения хороших стихов, созерцания природы, предметов искусства, музыки, другого человека. Потребность быть в тишине одному и вместе со всеми, осознавать свои мысли, чувства и поступки. Иметь возможность для сочинительства. Прежде всего, для написания свободных текстов обо всем, что увидел, запомнил, пережил ребенок, а не для формального освоения литературных жанров. Возможность свободного же рисования наряду с освоением художественных техник и приемов. Участие в постановках школьного театра, который обязательно должен быть в школе для ребенка, ибо преображение в игре – свойство детской натуры.
Для этого же нужны “уроки вдоль дороги” – совместные путешествия куда угодно (в лес, на речку, в музей, в гости в другую школу), когда все окружающее детей становится поводом для образования. Для каждого такого путешествия заранее готовятся “походные дневники” – небольшие альбомы со специальными заданиями, которые можно выполнить только придя на место. А потом обязательно происходит совместное обсуждение путешествия, выставляются на всеобщее обозрение трофеи и фотографии, добавляется еще больше крепости общему школьному духу.
Все это я и называю пространством жизни детской души в хорошей школе. Что ценнее: якобы усвоенные наборы текстов, успешно воспроизводимые детьми по требованию учителя, или неповторимые, и именно этим ценные, собственные представления об окружающем мире? Кому нужнее учитель: родителям или детям? Зачем работает учитель: – чтобы было кому присматривать за детьми? – чтобы удовлетворить собственное скрытое стремление быть в центре внимания (как часто проводят сравнение учителя, объясняющего новый материал, и артиста, выступающего на сцене!)? – чтобы помогать ребятам добывать новые, собственные знания? – чтобы передавать детям добытые другими людьми знания?
Образовательный круговорот
В прежние времена мне очень нравилась идея школы, непохожей на школу. В которой нет звонков на урок и перемену, нет домашних заданий, оценок. Нет и самих уроков как фиксированного времени, все текуче и изменчиво. Теперь я так не думаю, попробовав это на своем собственном опыте. Ритмы жизни, череда занятий очень важны. Это подростку всякий раз нужно что-то ломать, создавая новое. А детям еще необходимо не только новое, но и повторяющееся изо дня в день. Школа для ребенка больше всего похожа на школу полного дня, а не на начальные классы с продленкой.
День построен так, что разные виды деятельности сменяют друг друга, не повторяясь. И дети, не уставая, заняты до самого вечера. Раннее утро всегда должно быть посвящено житейским или рефлексивным разговорам всего класса в кругу, чтобы ребенок ощущал мостик между своим домом и школой. Чтобы знал, что строительство в себе человека так же важно, как знание математики.
Следующая часть учебного дня – тематические проекты, связанные с освоением жизненных навыков или погружением в культуру: “Дом”, “Древняя Греция”, “Магазин”, “Кафе”, “Музей”, “Начало русской истории”, “Деревья”, “Умножение”, “Словари”. Результатом каждого проекта становятся детские тексты, рисунки, вычисления, макеты и коллекции. В процессе проектов происходит групповая и коллективная работа, все результаты обязательно обсуждаются. Учитель помогает, вдохновляет, участвует в репетициях, рисует, клеит вместе со всеми, поддерживает, проверяет результаты работы групп, делится новой информацией или объясняет, где и как ее найти.
Часто в ситуации проекта учителями друг для друга выступают дети, более опытные в изучаемой области, или приглашенные взрослые. После перерыва на завтрак и беготню начинается время самостоятельной академической работы каждого ребенка по учебным предметам при помощи рабочих тетрадей-справочников, лаборатории, библиотеки.
Я считаю действительно важным строить учебный день так, чтобы изучение академических предметов никогда не происходило ранним утром, пока детский мозг еще “сонный” и сам ребеночек тепленький, слегка заторможенный. “Проснувшись” во время общего круга и проектной работы, он с большим усердием погружается в таблицу умножения.
В начале каждой недели ребенок сам или вместе с учителем планирует эту работу и потом отчитывается по ней. Теперь взрослый скорее похож на тьютора, обсуждающего с каждым конкретным учеником его академические успехи.
К числу учителей в школе для ребенка я отношу и обязательного штатного садовника, библиотекаря, техника, помогающего справляться с компьютером, и повара на кухне, руководящего детскими кулинарными экспериментами. После обеда и прогулки занятия в мастерских по выбору. Впрочем, если необходимо по ходу очередного проекта, то работа в мастерских может происходить и утром.
***
Мои представления о свободе выбора, похоже, сильно изменились. Раньше я думала: пусть выбирают что хотят, а не хотят – не выбирают. Мое дело предоставлять разнообразие возможностей. И я столкнулась с тем, что многие ученики предпочитали выбирать только внешне привлекательную, не требующую длительной усидчивой работы деятельность. По прошествии времени мне кажется, что, конечно, веер самых разных возможностей необходим и в моей школе для ребенка, он возможен благодаря множеству мастерских, посещаемых по желанию. Но в академической сфере выбор связан с уровнем сложности работы, а не с тем, математикой сегодня заниматься или языком. Я не уверена, что, безусловно, хорошо, когда дети одного разновозрастного класса занимаются в одно и то же время разными академическими предметами. Теперь более продуктивным способом учения кажется мне модель, при которой дети, учась самостоятельно при помощи учебников и специальных рабочих тетрадей, изучают на разных уровнях сложности один и тот же предмет. Они выбирают не тему или дидактический материал, с которыми хотят или не хотят работать, что вполне нормально в детском саду и первом, переходном, классе. Они выбирают уровень сложности освоения, форму и срок отчетности. По-моему, только такой осознанный, а не случайный выбор по-настоящему развивает чувство ответственности.Следуя установкам на ценность автономного знания, можно научить детей не только иностранным языкам, но также химии и биологии. Если внутри одного предмета ребенок действительно может выбирать свой путь и при этом развивать собственное знание более эффективно, чем при последовательном изучении материала, то и всю свою “образовательную траекторию” он может прокладывать сам, ответственно и без помощи взрослых…
Статья из журнала "Монтессори-клуб" 4 (14) 2008 г.
Рисунки Наталии Скрипник
Как и где узнать о педагогике Монтессори больше?
Предлагаем Вам стать участником программы "Монтессори-педагогика для всех". Это платная рассылка серии из 48 писем, каждое из которых включает в себя подборку статей о педагогике Монтессори, задания для самоконтроля и мультимедийные материалы.
Автор программы Елена Хилтунен: Монтессори-педагог, инициатор и родоначальница возрождения монтессори-педагогики в России, эксперт Ассоциации монтессори-педагогов России, автор более 30-ти книг о педагогике Марии Монтессори.
