Драгоценные свидетельства прошлого
Анна Мария МаккерониВ издательстве «Народная книга»несколько лет назад вышла впервые на русском языке книга Анны Марии Маккерони «Мои встречи с Марией Монтессори». Это – драгоценное свидетельство преданности автора служению идеям гуманистической педагогики и ее дружбы с выдающейся итальянской учительницей и ученой Марией Монтессори. Обе замечательные женщины – и Мария Монтессори, и Анна Мария Маккерони – глубоко понимали, что назначение школы – помогать ученикам, пробуждать в них уникальные внутренние возможности, а не оценивать их знания и умения. Если мы учимся, чтобы усвоить новые знания, а не чтобы получить хорошую отметку или сдать экзамен, мы не противоречим принципам работы человеческого сознания. Учение есть питание нашего ума, а не его истощение. Вот важные мысли Марии Монтессори, которые Анна Мария Маккерони пронесла через всю свою жизнь.
Отрывок из книги «Мои встречи с Марией Монтессори», 1957 год издания
Перевод с итальянского Сергея Сафронова
В Риме
...Однажды я получила разрешение посетить первый Дом ребенка, находившийся в недавно построенном многоквартирном доме в квартале St. Lorenzo. Там было пятьдесят детей в возрасте от трех до пяти лет. Ни одному из них еще не было шести. Я увидела, как Монтессори давала «урок» пухленькому розовенькому малышу, которому едва исполнилось три года. Доктор поставила на столик коробочку с тремя геометрическими фигурами: кругом, треугольником и квадратом. Она села справа от ребенка, взяла равносторонний тре-угольник и помогла малышу провести двумя пальчиками по контуру фигуры, делая небольшую паузу на ее вершинах. Одновременно она говорила мягким и ясным голосом: «Треугольник, треугольник…». А затем: «Подай мне круг». Ребенок реагировал соответственно. И затем снова: «Подай мне круг… подай мне треугольник». После небольшой паузы: «Что это?» (показывая треугольник), «А это?» (показывая круг).
Ребенок уверенно отвечал, произнося слово «треугольник», «круг» соответственно случаю. Он не выговаривал букву «р», но все же произносил слова очень четко и ни разу не ошибся. Я обратила внимание на радость на лице малыша. Он был спокоен и доволен, будто эти два новых слова обогатили его. Проводить пальцами по контуру означает проводить ими по поверхности формы, по краю. Однажды я видела забавную ошибку: ребенку предложили проводить пальцами вокруг деревянного полена. Он не мог полностью завершить круг. Когда же ребенок проводит по краю поверхности формы, он совершает точно такое же движение, как при изображении геометрической фигуры на бумаге.
После урока Монтессори
То, что я увидела в Доме ребенка, совпадало с моими представлениями, возникавшими во время посещения лекций доктора Монтессори и с моими внутренними стремлениями. Там я получила чувство спокойной уверенности и поняла, что наконец нашла то, что искала. Впечатления были похожи на некий инстинкт, который ведет нас по жизни, ведь удовлетворения материальных потребностей недостаточно для полного удовлетворения жизнью. «Ты счастлива?» – «Да, я хорошо пообедала, я рядом с теми, кого люблю, я спокойна, уверена в завтрашнем дне настолько, насколько человек может быть в этом уверен». Вот что значит быть удачливым по жизни. И все же счастье может омрачаться отсутствием необходимых вещей и также отсутствием тех, кто проявляет к нам расположение. Посещение класса Монтессори заставило меня почувствовать, что я попала в ту среду, в которую всегда желала попасть. Я чувствовала себя как дома. Можно даже сказать: я узнала эту среду.*
Геометрические фигуры были сделаны очень качественно: сами фигуры бирюзового цвета, а рамки, куда они вставлялись, покрыты белым лаком. Они стояли на небольшом стеллаже высотой чуть больше детского столика. Все предметы были в единственном экземпляре. Я попросила разрешение сделать копии геометрических фигур, чтобы использовать их в работе с умственно отсталыми детьми. И вот забавное приключение. У отца одного из детей, которых я обучала в группе продленного дня, был магазин. Однажды я пошла к нему посоветоваться, как лучше сделать геометрические фигуры из дерева. Там я купила специальный лобзик (до этого я никогда не видела лобзиков) и другие необходимые инструменты. Я спросила, где можно достать древесину. Придя по указанному адресу, нашла подходящий мне кусок толщиной со столешницу. Проблема была в том, что он был очень длинный, около трех метров. «Как Вы его потащите?» – «Распилю на три части!».
Дома я сразу же вырезала равносторонний треугольник и рамку для него. Разумеется, мои родители думали, что я сошла с ума. Они и так не одобряли мой отказ преподавать в средней школе, а тут еще застали меня, распиливающую древесину.
В Рождество я красила рамки для геометрических фигур. Мне пришлось спешно отмывать руки от краски скипидаром, чтобы успеть к рождественскому столу. Меня там уже заждались. «Поступай, как знаешь…» – сказали мне, потому что были рады видеть меня за столом, и я даже произнесла тост.
От геометрических вкладок к подвижному алфавиту до...
Ко мне приходили двое учеников с синдромом Дауна. Они были послушными и хорошими, но беда состояла в том, что они не могли как следует управлять руками. Я давала им мел, подносила руку к доске, но рука падала вниз, словно безжизненная. Когда я принесла им геометрические фигуры, мне пришлось помогать им проводить пальчиками по контуру. Однако сам процесс чрезвычайно их заинтересовал. «Еще, еще…» – просили они, никогда не уставая от этого упражнения. Утром, как только дети приходили в класс, они тянули меня за юбку, чтобы я дала им геометрические фигуры. Уже через несколько дней они научились сами проводить пальчиками по контуру без чьей-либо помощи, а вскоре начали распознавать три вкладки и вставлять каждую из них в соответствующую рамку. Кроме того, они довольно быстро выучили названия геометрических фигур.
Тогда я вырезала из дерева буквы, гласные «a, e, i, o, u» и согласную «m». Уже через десять дней дети уверенно составляли из них слоги: «ma, me, mi, mo, mu».
Вот как важны тактильные мышечные ощущения! Я писала на доске множество заглавных и строчных букв i. Дети их узнавали и говорили: «i, i, i». Затем я все стирала и снова писала букву i, они не узнавали ее – молчали так, будто никогда не видели.
Но с помощью полированных букв, легко прикасаясь к ним, произнося звук, в то время как пальцы букву ощупывали, они быстро приобрели точную связь между образом буквы и звуком, который она обозначает. Таким образом, дети выучили пять гласных букв и никогда больше их не путали.
Суть послушания
В то время существовало два Дома ребенка. У меня было разрешение посещать оба.Я часто бывала там вместе с доктором Монтессори и наблюдала за ее манерой работать с детьми. Наблюдение помогало мне больше, чем чтение ее книг. Я видела, чувствовала ее внутреннюю предрасположенность к работе с детьми. Внешне она не делала ничего необычного. Ее тон, все ее существо выражало великую простоту.
Способность детей контролировать собственные движения была значительной, хотя их возраст не превышал шести лет. Помню, на столах стояли бутылочки с чернилами, не такие устойчивые, как современные чернильницы, а прямые, цилиндрические и весьма высокие. Время от времени дети опускали туда перья, и я замирала, предполагая катастрофу. Но все обходилось благополучно. Часто за одним столиком сидели по трое детей. Ребенок, сидевший в середине, мог приходить и уходить, не заставляя вставать двух других. Делал он это ловко, аккуратно, никого не задевая.
Я часто замечала быструю реакцию детей на просьбы других людей, то есть их послушание. Ребенок, вызванный к доске, выходил к ней сразу, без колебаний. Это привело меня к мысли, что послушание есть способ преодоления одиночества. Было нечто замечательное в соединении воли и ее исполнения. Когда доктор писала на доске ТИШИНА, дети, умевшие читать, мгновенно замолкали; остальные тоже постепенно замечали происходящее, заканчивали работу и становились неподвижными. Какой-то ребенок, сконцентрированный на своей деятельности, мог еще некоторое время продолжать ее, но затем тоже присоединялся к остальным в молчании. Это был удивительный урок мира, покоя и духовной радости.
В Милане
Вот несколько случаев, которые могут быть интересными для читателя.Одна девочка, которой было около четырех с половиной лет, ничего не делала. Она только сидела одна на солнце в саду или в классе рядом с печкой. Если она видела, что что-нибудь лежит не на своем месте, она шла и убирала это на место. Она не хотела слушать уроки; она не грубила, но давала понять, что предпочитает, чтобы ее не беспокоили. Случилось это, если не ошибаюсь, в начале марта первого года моей работы.
Я шла, держа в руках коробочку с буквами, когда девочка потянула меня за рукав и сказала: «Хочу делать это!». Я сразу провела ей первый урок (презентацию) подвижного алфавита. Через десять дней она уже могла составлять свое имя: Ангелина. Первый ее рисунок карандашом был идеальным: легкие, прямые линии, длинные и параллельные. Очень скоро она научилась писать? и очень хорошо. Что бы я ей сказала, если бы, привыкнув судить о вещах по настоящему моменту, увидела ее сидящей и ничего не делающей? Впоследствии именно эта девочка всегда писала благодарственные письма людям, которые делали нам подарки: газовую плиту, металлические листы для рисования. Дети с интересом окружали эти листы, как они окружали коробочки с материалом.
Сегодня, когда есть специальные деревянные доски для письма, возможны разнообразные художественные комбинации.
История с мальчиком Энрико
В одном из магазинов я нашла коробочку с листочками для писем, конвертами и марками, тоже маленькими, но хорошо выполненными. Дети писали письма, которые потом отдавались консьержу и доставлялись по адресу. Доставлялись они по почте. Как бережно мы хранили эти письма! Сегодня это антиквариат? Не знаю. В то время это был практичный и приятный способ упражняться в письме, а также участия в общественной жизни: создании письменной корреспонденции.Еще одна история, заслуживающая внимания, произошла с четырехлетним мальчиком по имени Энрико. Их было два брата: старший, вялый, трудный ребенок; у другого, Энрико, была крупная голова. Врач, осматривавший всех ребят, рекомендовал мне не брать его в группу. Но он был очень хороший, внимательный. И вот какой сюрприз он мне преподнес.
В один из воскресных дней я была во внутреннем дворике и увидела маму братьев, как всегда, грустную от семейных неурядиц. «Пойдемте, посмотрим на успехи Анджолетто (старшего брата)», – сказала я. Мы вошли в класс вместе с ней и ее двумя детьми. Старший без особого интереса составил одно или два слова. «Энрико еще не знает алфавита, – сказала я маме. – Я еще не показывала ему ни одной буквы». Мама ответила: «Он еще такой маленький». А в это время... Энрико составил из букв свое имя. Это было его собственное маленькое достижение.
Год спустя я уехала из Милана. В следующий раз я вернулась туда через семь лет. Мои друзья устроили мне теплый прием. Мы собрались в классе для детей семи лет. Старшим ребятам было тогда уже 12-13 лет. Комната ничуть не изменилась за семь лет, в ней тоже были маленькие светлые столики, и Энрико, уже моего роста, взял меня под руку, подвел к одному из столиков, ударил по нему ладонью и сказал: «Здесь в воскресенье я составил свое имя». Это была правда. Я ничего не ответила, мы и так друг друга поняли.
Для меня это был сюрприз. Помню, что, когда самые старшие ребята уже могли читать короткие приказания, Энрико тоже за ними поспевал… в своей манере. Приказание было «садись». Ребенок прочитывал карточку, складывал ее, возвращал на место и садился. Энрико тогда не было еще и четырех лет. Он наблюдал и, очевидно, пытался понять, что там написано. Он тоже брал карточку, делал вид, что читает ее, и садился. Брал еще одну, смотрел на нее и... садился. Но другие дети не смеялись над ним. Чистота намерений маленького Энрико не позволяла им шутить. Он хотел читать, он хотел делать все, как другие дети, и одному Господу известно, как он вышел на верную дорогу и добился умения читать самостоятельно.
Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 1 (46) 2015 г.
Фото: интернет-источник
