«Обучение грамоте и развитие речи по системе Монтессори», глава «Слушание чтения».
Первая публикация в 1922 году, изд. «Время»
Я предложила детям рисовать во время чтения
Иногда дети просили меня читать им что-нибудь, и тут мои наблюдения совпадают с наблюдениями Монтессори, описанными во втором её томе. Исполняя желания детей и читая им, я увидела, что большинство из них в этом возрасте не могут ещё слушать чтения, сидя неподвижно. Их руки очень скоро начинают приходить в движение; они теребят на себе одежду, водят руками по столу, достают из кармана какую-нибудь вещицу и возятся с ней. Падающее при неподвижности внимание повышалось с возникающими движениями. Те дети, которые оставались неподвижными до конца чтения, большею частью не слыхали многого из прочитанного, действующие же руками слышали гораздо больше. А между тем я никогда сама не предлагала детям читать, а всегда отзывалась лишь на их желание. Однажды, усевшись читать по их просьбе, я предложила детям рисовать во время чтения, кто хочет. Почти все с радостью принялись за работу. Один мальчик сказал мне: «Я сам хотел попросить позволения рисовать, когда вы читаете, а вы сами это угадали. Как приятно рисовать и слушать». Те, кто просто слушал, тоже не выдержали до конца, встали, вынули из своих ящиков бумагу и карандаши и принялись за работу. Внимание было полное. Я заметила также, что во время чтения дети рисовали те орнаменты, которые они привыкли составлять ещё в детском саду, или же просто чертили геометрические фигуры, или раскрашивали уже готовые картинки. Одним словом исполняли в значительной степени механическую работу, не требующую большого сосредоточивания и углубленности. Беспокойные руки заняты и не мешают уму воспринимать впечатления.
Подтверждение моему наблюдению я нашла у Монтессори во втором томе в главе «Слушание»: «Когда развитие ребёнка подвинуто описанными упражнениями, учительница может начать читать вслух. Мы делали это в часы рисования. В то время как в спокойной тишине, рождаемой работой, дети предаются рисованию, учительница может читать им что-нибудь. Иногда можно удержать все маленькое общество только одним чтением. Но это не всегда легко. Должны быть музыкальные условия, чтобы увлечь маленьких «ценителей» искусства, в углублённой неподвижности жадно впитывающих в себя то, что нравится. Но опыт нам показал, что легче всего заставить слушать детей, когда они заняты работой, которая не требует большого сосредоточения и не требует вдохновения».
Вот что записано у меня по этому поводу в ноябре 1917 г. «Слушают чтение с удовольствием, спокойно, с глубоким интересом. Рисующие во время чтения по временам, когда чтение их захватывает, оставляют карандаши и слушают. Вся поза их показывает глубокое внимание. Рисование не только не мешает, но помогает детям слушать. Ни один не остаётся равнодушным, доказательством чему служат вопросы, восклицания, обсуждения».
Во втором томе Монтессори в главе «Рисование» мы находим следующее: «Дети выказывали глубокий интерес к чтению: каждый, занятый своим рисунком и слушанием, энергией одного занятия усиливает другое. Внимание, механически прикованное к рисунку, направляет мысль к фантазированию и делает её способной поглощать чтение целиком. С другой стороны удовольствие от чтения, проникающее понемногу в душу, даёт новую энергию руке и глазу: линии выходят удивительно точными и окраска фигур очень чистой. Когда интерес чтения достигает своей высшей точки, начинается со стороны детей высказывание наблюдений, восклицания, энтузиазм, обмен мыслей, которые оживляют работу. Бывает, как, например, случалось при чтении «Дикого мальчика из Авейрона», что руки опускались как бы в изнеможении под силой впечатления, между тем как на лицах было написано выражение экстаза от выслушиваемых невероятных, волнующих фактов».
Пересказ прочитанного
Почти все наши дети пересказывали прочитанное точно, умея выделить главное. Форма пересказа была различная, в зависимости от индивидуальности: одни передавали содержание в короткой и сжатой форме, другие запоминали мельчайшие подробности. Предлагать «рассказывать» не приходилось, так как дети делали это сами без нашего приглашения. Обыкновенно после окончания чтения какого-нибудь произведения, дети засыпали меня вопросами, рассуждениями, выражением удовольствия. Разговоры наши принимали все более и более упорядоченный вид и заканчивались, обыкновенно, пересказом прочитанного. При этом я убедилась, что, пересказывая содержание прочитанного с удовольствием и на перебой, дети отказывались рассказывать, когда дело касалось стихотворений, а иногда и художественной прозы. Описания, путешествия, биографии, приключения дети рассказывали всегда более чем охотно.
Вот что записано у меня по этому поводу в ноябре 1917 года. «Передавать своими словами какое-нибудь художественное произведение не следует даже предлагать маленьким детям. Это я думала всегда, сегодня (5 ноября) я убедилась в этом окончательно. Я читала детям сказку Андерсена «Гадкий Утёнок». Когда я окончила, и разговоры прекратились, никто из детей не вызвался рассказывать. Я попросила кого-нибудь рассказать сказку и получила отказ: «все помню, но рассказывать не буду», «нельзя это рассказать не выйдет», «я не могу это рассказать». И это были такие искренние протесты и не из непослушания, а из инстинктивного нежелания портить художественное произведение неумелой передачей: «не выйдет».
Выучи наизусть!
Если бы дети могли передать слово в слово, наизусть, они бы сделали это с наслаждением. Как охотно, я бы сказала с жадностью, заучивают они и говорят стихотворения. Одно и то же стихотворение они готовы повторять каждый день и по несколько раз. Обыкновенно, принято давать детям заучивать стихотворения по временам года. Считается, что этим у них создается подобающее настроение, возникают соответственные образы. Я думаю, что для ребёнка семи-восьми лет и то, и другое играет весьма малое значение. В стихотворении на него действуют, прежде всего, ритм, как и в музыке. Дети часто не отдают отчёта в содержании и мелодии, но ритм и рифма для них обязательны. Что происходит при этом в сознании ребёнка, мы не знаем, но происходит что-то очень для него приятное, а, следовательно, и полезное для его душевного роста. Об этом свидетельствует выражение их лиц, глаза. Если попробовать иногда прервать ребёнка и объяснить ему то или другое слово или образ, или просто спросить, понимает ли он, в чем тут дело, у него на лице ясно выразится разочарование и неудовольствие. Если же поправить произношение какого-нибудь отдельного слова, дети не протестуют. На это они соглашаются охотно и стараются исправиться, ясно чувствуя, что ритм от этого выигрывает».
Что рисуют дети Монтессори?
Я никогда не предлагала детям иллюстрировать прочитанное их собственными рисунками, но у наших детей никогда не появлялось этого желания добровольно. Дети, воспитанные по системе Монтессори, привыкают все рисовать, но они рисуют то, что обыкновенно поддаётся рисованию, что находится в границах их возможностей. Они рисуют изучаемые предметы, реальностью. Например, предметы дидактического материала, предметы природы и окружающей обстановки, то есть, все, что они могут воспринять чувством. Иллюстрацию же они должны вообразить. Они её и воображают, вероятно, но выразить воображаемое ещё не в силах, для этого у них ещё нет средств, а потому и нет желания. Свои собственные композиции они рисуют, но составлять композиции к чужому художественному произведению не хотят, так же, как не хотят его пересказывать, чтобы не портить неумелым рисунком.
Слушать тексты о серьезных вещах
Монтессори заметила, что дети любят слушать чтение серьёзных вещей. «Слушать чтение интересных вещей чрезвычайно нравится большинству детей. Но нас удивило, когда мы узнали, что больше всего производит впечатление из этого чтения. Это была История восстановления Италии и Воспитание дикаря из Айверона. Этот факт заслуживает особого внимания».
И та, и другая книга были не для детей. Монтессори принесла их в школу для опыта. История восстановления Италии Паскуале Де-Лука, называющаяся «Освобождением», была написана для итальянцев Аргентинской республики. Характерным отличием этой книги служила её документальность, и этот факт особенно импонировал детям. «Все это было, все это правда». «Это чтение было до того любимо детьми, – говорит Монтессори, – что они искали любого случая, чтобы предаться ему. Они разговаривали оживлённо о различных положениях и доказательствах, обсуждая и споря. Были возмущены приказом Неаполитанского короля, стремившегося обмануть свой народ, приходили в негодование от несправедливости и преследований; восхищались героями и, наконец, хотели воспроизводить сцены... Они хотели иметь об этой книге воспоминание и просили учительницу отметить главные факты и даты и списывали их в свои тетради. Таким образом, они прекрасно усваивали историю. Это явление изменило некоторые мои прежние идеи о преподавании истории. Я думала приготовить кинематографические фильмы и давать представления. Но это было вне моих возможностей, и я должна была отказаться от этого эксперимента.
Чтение книги Де Лука было для меня откровением. Чтобы преподавать детям историю, достаточно дать им живую и документальную правду. Не нужно кинематографа. Но нужно совершенно изменить школьное преподавание. Дети чувствительны к правде и к красоте больше, чем мы, поэтому мы должны преподносить картины, полные правды, которые живо представляют факты и происшествия во времени. Как Де Лука, охваченный любовью к далёким братьям, хочет сочинением, сотворённым совместно правдой и любовью, пробудить и заставить жить между ними сознание и любовь к итальянцам, так нужно было бы, чтобы люди, охваченные желанием добра человечеству, хотели бы призвать душу детей. Потому что они тоже далёкие братья, приходящие из другого отечества, которых мы должны пробудить и руководить их жизнью среди нас».
Другая книга, произведшая большое впечатление, была «Дикарь из Айверона» Итара. Из неё дети узнали историю ребёнка, брошенного среди животных, который потом начал понемногу понимать, чувствовать и жить, как мы. Они с глубоким интересом и волнением следили за подробностями воспитательных приёмов Итара и за развитием человеческого духа в дикаре. «Матери детей приходили в школу спрашивать: что вы читали вчера такое интересное? просветите и нас», – говорит Монтессори.
Эти наблюдения были произведены Монтессори с детьми девяти-десятилетнего возраста. Подобные явления наблюдала я и у наших детей. Они любили слушать описания путешествий, описания открытий, жизни животных. Сухая книжечка Поля Бэра «Мир Божий» имела большой успех, особенно у мальчиков. Но они с глубоким волнением слушали также и поэтические произведения и заставляли меня читать ещё и ещё раз какой-нибудь отрывок или стихотворение, перечитывали потом его сами и выучивали частями наизусть.
Я читала детям о Георге Стефенсоне и о Джемсе Уатте
Вот что записано у меня в декабре 1917 года: «15 декабря. Шпалерная 7. Я читала детям о Георге Стефенсоне, а потом о Джемсе Уатте. Между прочим, в описании детства Уатта говорилось, что Джемс отличался слабым здоровьем и, хотя с шести лет и стал посещать школу, но очень неаккуратно. Однажды, когда ему было восемь лет, к Уаттам пришёл гость и, увидев Джемса дома, стал упрекать его отца в том, что Джемс, такой большой мальчик и не в школе. Отец предложил гостю посмотреть, чем занят Джемс, и гость увидел, что мальчик углублён в чтение какой-то очень серьёзной математической книги. Услышав это, Вера воскликнула: «Это в восемь-то лет! Ну, придёт ли мне в голову читать математическую книгу, а мне восемь с половиною лет! Дай Бог сказку-то прочесть!». Помолчала и, махнув рукой, решила: «Ну что ж, какая есть, такая и есть, слава Богу что он-то (Джемс Уатт) был». «Хорошо, что они были», прибавила Тася, «Джемс Уатт и Георг Стефенсон». «И Пушкин, – сказал Боря, – он написал Царя Салтана». „И Андерсен, и Сетон-Томпсон», закричали другие дети. И так мы воздали хвалу гениям!».
Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 3 (23) 2010 г.
Фото: интернет-источник