Уроки тишины Юлии Ивановны Фаусек
Юлия ФаусекДля воспитания остроты слуха, а также для воспитания слухового чувства у детей мы практиковали так называемые «уроки тишины». Эти уроки повторялись обыкновенно каждый день, и дети так привыкли к ним, что, если случайно почему-либо урока не было, многие из детей замечали это и говорили: «А когда же «тишина», а «тишины» сегодня не было», — и просили устроить «тишину»…
«Сядьте, куда хотите, и сидите тихо-тихо»
Порядок дня в нашем детском саду сложился как-то сам собою в первый же год и (я должна отдать справедливость детям) поддерживался ими самими все время неуклонно. Дети вообще очень склонны к порядку, быстро к нему приучаются и сами его поддерживают, если взрослые им в этом не мешают и этому способствуют, а потому всякое отступление от привычного распределения дня действует большею частью на них неприятно.
Сложилось так, что утро от 10 и почти до 11.30 часов почти все дети работали с материалом. В 11.30 дети убирали все по местам, и мы изображали на доске большими буквами призывное слово: «тишина».
В первое время, т. е. в начале учебного года, беспорядок обыкновенно бывал неизбежен, но с течением времени каждый ребенок, один за другим, приобретал понемногу умение соблюдать тишину, и мы иногда получали изумительные результаты.
В начале года я старалась дать толчок к тишине без всяких приказаний, без повышения голоса, обращаясь тихим призывом, почти шепотом к отдельным детям или к маленьким группам детей. Я говорила: «Сядьте, куда хотите, и сидите тихо-тихо». Самых маленьких, с которыми не приходится еще много разговаривать, просто усаживала на стульчик или на коврик; если же который-нибудь из них не желал, я оставляла его в покое, и бывало, что, глядя с любопытством на усаживающихся товарищей, он усаживался и сам. Дети размещались на стульчиках, на ковриках, где кто хотел.
Я усаживалась и сама на низеньком стуле так, чтобы все дети могли меня видеть, придавала своему телу спокойную позу и говорила тихим голосом, постепенно переходящим в шепот
Я обращала внимание детей на их ноги, на руки, на согнутую спину, стараясь знакомить детей с различными степенями тишины в обиходной жизни, обращать их внимание на то, сколько шума производим мы, сами того не замечая: наши ноги стучат, наши руки производят часто бесцельные движения, мы говорим громче, чем это требуется для человеческого уха, даже дышим шумно. При этом случались потешные эпизоды: некоторые ребятишки с удивлением и глубоким вниманием разглядывали свои руки и ноги, точно делая открытия.
Наступали такие дни, когда достаточно было написать на доске слово «тишина» и спокойно сесть самой на стул, чтобы все дети в одну минуту сели на стульчики.
Маленький трехлетний мальчик, болтавший ногами и производивший много шума на уроке тишины, при словах «поставьте тихо ноги» вдруг посмотрел на свои ноги, пощупал их руками, как-то удивленно улыбнулся и, сказав «у меня тоже ноги», поставил их рядышком и изо всех сил старался удержать в покое. Иные начинали разглядывать свои руки, пересчитывать пальцы и, уложив их спокойно на столе или на коленях, смотрели на них с некоторым почтением...
Очень важно и очень полезно предложить детям глубоко вздохнуть, после чего обыкновенно они дышат легче и спокойнее. Моя помощница и если случались в этот день какие-нибудь посетители – словом, все взрослые, так же спокойно усаживались где-нибудь, чтобы не отвлекать внимания детей своими движениями.
Вначале, усаживаясь, дети производили очень много шума, передвигая стулья, задевая за столы, толкаясь, перебегая с места на место, но постепенно беспорядочные действия становились спокойнее, уравновешеннее и, наконец, наступали такие дни, когда достаточно было написать на доске слово «тишина» и спокойно сесть самой на стул, чтобы все дети в одну минуту сели на стульчики в порядке без шума, по двое за столом, приняли удобные и спокойные позы и в молчании ждали моего желания.
В такие моменты я чувствовала себя обладательницей всех этих, по доброй воле отдавшихся мне, детских душ. В наступившей полной тишине слышен только скрип стула, чье-нибудь громкое дыхание, легкий стук пальчика по столу. Часто дети нахмуренными бровями или каким-нибудь легким жестом выказывали свое неодобрение нарушающим абсолютную тишину.
Однажды у нас в детском саду была гостья, ученица Монтессори и руководительница детского сада Монтессори в Москве. Дети усаживались на «тишину». Она не обращала на них внимания, занятая рассматриванием каких-то предметов материала. Дети усаживались довольно шумно, но шум становился все слабее, и вдруг они утихли совершенно. Гостья точно очнулась и с удовольствием глядела на детей. «Это напомнило мне шум морского прибоя, – сказала она мне, – когда ветер постепенно слабеет и море вдруг затихает».
Было тихо-тихо, только слышалось тиканье часов и дыхание некоторых детей
В такие моменты получается какое-то общее очарование тишиной. Но достаточно одного бунтаря, чтобы нарушить все это очарование. Бывали случаи, когда приходилось прерывать урок, испорченный какой-нибудь грубой выходкой ребенка.
В 1915-1916 годы у нас была девочка, очень трудная в воспитательном отношении. Однажды (23 ноября 1915 года) утром был очень хороший урок тишины. Дети были удивительно спокойны. Было тихо-тихо; только слышалось тиканье часов и дыхание некоторых детей. Мы с удовольствием переглянулись с моей помощницей. Так прошло около минуты. Вдруг в соседней комнате послышался тяжелый стук бегущих ног, громкий голос, выкрикивающий: «А... а... а», а затем какой-то сильный грохот, и в рабочую комнату ввалилась девочка, толкая перед собой самый тяжелый стульчик с наваленным на него соломенным креслом и ящиком кубиков (все это она захватила по пути).
Вбежав, она оттолкнула стул, который опрокинулся со стуком, и кубики с грохотом рассыпались по полу, а девочка с размаху налетела на стол. Стильно толкнула его, ударила сидящую за ним другую девочку, и все очарование тишины было нарушено, весь урок был испорчен. Дети зашумели: одни протестовали, другие приняли живое участие в происшедшем. Я увела девочку в другую комнату, а детям предложила приняться за работу.
Часто на уроке тишины, когда дети усаживались и успокаивались, я обращала их внимание на различные звуки, не слышимые нами в обычной сутолоке: ходят люди, раздаются чьи-то отдаленные голоса, тикают часы, лает собака, чирикает птица (весной и осенью при открытых окнах).
«Какие громкие часы», – тихо говорит маленький мальчик в постепенно наступившей тишине в комнате, наполненной тридцатью детьми. «Часы, смотрите, часы!» – воскликнула с удивлением четырехлетняя девочка (она прожила два месяца в детском саду, а часы заметила только тогда, когда я призвала детей прислушаться к их тиканью).
За стеной раздаются голоса двух маленьких девочек, живущих рядом с детским садом. «Там дети», – с удивлением говорит мальчик, и мы прислушиваемся к голосам этих детей. А соседние девочки, говорила мне потом их мать, с удивлением заметили, как утих шум за стеной. «Разве дети оттуда ушли?» – спрашивала одна из них. Слышится стук топора на дворе. «Рубят дрова», – говорит ребенок. «А вот лошадь проехала», – замечает другой. «Стул упал». Разговор происходит шепотом, и дети сидят тихо-тихо, прислушиваясь внимательно к окружающему, стараясь уловить малейший звук.
«Спи, младенец мой прекрасный»
Как-то раз, когда дети сидели особенно тихо, я попросила мою помощницу незаметно уйти в большую комнату и там тихонько поиграть на фортепиано какую-нибудь знакомую детям мелодию.
В полной тишине к нам вдруг донеслись тихие нежные звуки любимой в то время детской песни: «Спи, младенец мой прекрасный». Эффект был поразительный. «Музыка», – прошептал один мальчик с блаженной улыбкой на лице. Дети насторожились и слушали музыку в глубоком молчании.
Звуки становились все тише и тише и замерли. «Закройте глаза», – прошептала я едва слышно. Большинство детей опустили головы на руки и закрыли глаза. С тех пор мы повторяли такой урок довольно часто, и дети с удовольствием узнавали знакомые мелодии пьес и песен и приучались слушать музыку по-настоящему: в полной тишине и глубоком молчании.
Часто мы опускали шторы на окнах, и дети говорили мне: «Сделайте ночь, мы будем спать на тишине». Тишина и полумрак благотворно и успокоительно действовали на самых беспокойных, издерганных детей.
В детском саду на Офицерской была маленькая фисгармония. «Хорал» и «Прелюдия» из маленьких пьес Баха, редактированных А.И. Зилотти, художественно исполненные во время тишины, производили на детей чарующее впечатление, вызывая в большинстве из них умиротворенное настроение, что ясно выражалось на их спокойных, внимательных личиках.
Дав детям посидеть тихо несколько секунд, минуту, даже две, смотря по их настроению, я тихо вставала, тихо отходила в отдаленный угол и тихим шепотом вызывала детей по именам. При этом важно отмечать остроту слуха каждого ребенка.
Подготовленные и отдохнувшие в более или менее абсолютной тишине нервные слуховые пути становятся восприимчивее, а частыми повторными упражнениями и сам слух обостряется и утончается. Ребенок, которого некоторое время приходится вызывать по два и по три раза, переходя от шепота к пониженному голосу, начинает мало-помалу слышать едва уловимые звуки шепота руководительницы.
Постепенно один за другим, почти каждый, дети приобретают любовь к тишине и покою
На уроке тишины не важно, чтобы дети сидели «абсолютно тихо». Это идеал, к которому надо стремиться и который моментами и достигается, но важно главным образом видеть, как каждый отдельный ребенок приходит к умению сохранять тишину: спокойно сидеть, бесшумно вставать, не стуча стулом, тихо идти, не задевая за столы, не стуча сапогами, сохранять молчание до самого конца; как постепенно один за другим, почти каждый, приходит к умению не только сохранять тишину, но и приобретает любовь к этой тишине и покою.
Мы варьировали эти уроки на разные лады и в разное время. Иногда мы устраивали их по утрам, перед началом занятий, иногда после какой-нибудь оживленной игры, но чаще всего перед завтраком, после проведенного в работе утра. Последнее установилось и практиковалось каждый день до 1922 года.
Вызываемые тихим шепотом дети один за другим вставали и шли ко мне. И тут ясно сказывались и характер детей, и степень их умения владеть собой: одни, заслышав свое имя, стремительно вскакивали, часто опрокидывая стул, и так же стремительно бежали, громко смеясь или болтая; другие вставали тихо-тихо, стараясь не задеть ни стола, ни стула, тихо-тихо пробираясь между товарищами, сохраняя все время полную серьезность и глубокое молчание; третьи, вскакивая порывисто, вдруг останавливались, как бы сдерживаясь, стараясь изо всех сил овладеть непослушными членами, и какое выражение сознания одержанной над собой победы было написано на их лицах!
Все вызваны, и под тихую музыку спокойного марша дети тихо шли в большую комнату и там пели и упражнялись в ритмическом марше несколько минут
Иногда я вызывала какого-нибудь ребенка, а он делал едва заметный отрицательный жест и оставался на месте, и вот у нас и вышло само собою, что самые спокойные, самые успевшие в уменье владеть собой вызывались последними. Оказаться «благонравным», быть вызванным последним дети считали за честь, и к этому они пришли сами, без всяких внушений или моралистических разглагольствований старших, без обещанных наград. На это толкало их внутреннее влечение победить некоординированные движения своего тела.
Нет возможности передать словами впечатления от созерцания такого ребенка, полного чувства собственного достоинства и сознания одержанной победы, медленно и спокойно, едва слышно идущего на зов! Желающих быть вызванными последними с каждым днем становилось больше, и перед уроком то один, то другой подходили ко мне и тихо шептали: «Сегодня меня последнего». Иногда мы поручали вызывать кому-нибудь из детей, что они очень любили и исполняли свою задачу весьма строго, гораздо строже руководительницы.
Если кто-нибудь думает, что все дети обязаны были во что бы то ни стало присутствовать на уроке тишины, то это отнюдь не так
Принимали участие в уроках тишины лишь те, кто сам добровольно на это шел. Некоторые из детей на первых порах не выносили этих уроков или уходили в другую комнату (им только не позволялось там кричать, чтобы не мешать товарищам), или же оставались тут же, но сидели, как хотели, глаз не закрывали, на зов не откликались. Но таких, правда, было очень немного: каких-нибудь трое-четверо, и то через некоторое время понемногу и эти сами приходили на «тишину» и оказывались часто весьма сдержанными. Оставался какой-нибудь один непокорный, который в конце концов, не желая оставаться в одиночестве, подчинялся общему порядку.
Маленький четырехлетний мальчик, поступивший в детский сад в середине года (в январе), когда уроки тишины проходили уже налаженно и стройно, ни за что не хотел принимать в них участия. Он не уходил из комнаты, но садился где-нибудь в уголке и с жадным любопытством следил за происходящим, на зов не шел, усиленно мотая головой в знак отрицания, и уходил в другую комнату только тогда, когда ни одного ребенка не оставалось в классе. Мы оставили его в покое.
И вот однажды в марте (15-го) Лева взял свой стул и сел рядом с другим мальчиком, сидевшим у стены. Я вызвала этого мальчика третьим. «А меня?» – вдруг крикнул Лева и снова сел. «Лева!» – и он, весь красный, но с улыбкой, тихо пошел на зов. С этого дня он стал принимать участие в уроке, прекрасно сидел, закрывал глаза и недели через две попросил меня вызвать его последним. С этого же дня он стал принимать участие и в маршировке, и в пении, и с наслаждением отбивал такт на барабане.
До 1922 года, как я описывала уже выше, мы устраивали уроки тишины после утренней работы; с 1922 же года с одного какого-то дня сложилось как-то само собою, что эти уроки перенеслись на утро, перед началом занятий, и такой прием практикуется у нас и поныне.
Уроки тишины имеют особенно ценное значение, как подготовка нервной системы ребенка к серьезному труду
Дети, собравшиеся утром в одной общей комнате, приглашаются без слов, музыкой, в рабочую комнату. Бегающие, играющие часто довольно шумно, дети собираются на веревочке (начерченном эллипсе на полу) в рабочей комнате и ходят под музыку, которая становится все тише и тише. Под тихую, едва слышную музыку дети рассаживаются на стульчиках за столиками, руководительница садится тихо на стул перед детьми, и урок тишины проходит обычным порядком.
К вызванным шепотом детям руководительница обращается шепотом же, предлагая им работать. Успокоенные упражнением в координации, детские мускулы, а вместе с ними и нервная система настраивают ребенка на упорядоченные занятия хотя бы на самое короткое время (5-10 минут), что необходимо для равновесия и развития его психики.
Как и кого из детей вызывать раньше – это уже должно происходить по усмотрению и такту руководительницы: некоторых детей (нетерпеливых, еще со слабым развитием тормозов) следует вызывать поскорее, а иногда таких же детей можно и даже должно выдержать подольше в состоянии покоя.
Бывает иногда, что ребенок, сидящий неспокойно и производящий шум (стуча рукою по столу или ногами под столом или же издавая беспорядочные звуки ртом), вдруг оглядывается, фиксирует свое внимание на каком-нибудь ребенке, сидящем спокойно с закрытыми глазами, и старается сам подражать ему; если ему удается выдержать такое спокойное положение некоторое время, то, будучи вызванным в момент порядка, он доволен, улыбается, старается как можно тише придвинуть свой стульчик к столу, как можно тише подойти к руководительнице и, подойдя, ищет взглядом на ее лице одобрения. И такого всегда следует поощрить.
Можно быть уверенным, что с этого момента ребенок начнет прогрессировать, еще неправильно, скачками, у него могут быть еще частые интервалы беспорядка, но он во всяком случае на пути к упорядочению. Иногда, когда детей много или они почему-либо неспокойны в общем, следует вызвать только нескольких, более спокойных, и обратить затем свой зов ко всему коллективу тихим голосом, почти шепотом: «Дети, идите все ко мне!».
Постоянные повторные упражнения в тишине и молчании имеют огромное значение для воспитания воли у ребенка
Вот что пишет по этому поводу Кредаро в своих инструкциях для детских садов и детских домов в Италии: «Воля. Короткие упражнения (от двух до пяти минут) в абсолютном молчании по приглашению воспитательницы возбуждают в маленьком ребенке чувство собственного достоинства, научают управлять своими мускулами, удерживать свой язык, приучают к терпению. Эти упражнения являются прекрасной гимнастикой воли, успокаивающей всю нервную систему. И дети идут на это охотно».
Умение молчать, побыть спокойными, пострадать немного, потерпеть, не жалуясь, приносит детям удовлетворение, потому что они чувствуют, что внутри себя они одержали победу. Умная воспитательница в этом случае может получить прекрасные результаты.
Эти упражнения в тишине и молчании особенно полезны (более короткие) перед занятиями и (более продолжительные) после свободных подвижных игр. Их можно варьировать по усмотрению воспитательницы, применяясь к обстоятельствам: они представляют собой не только гигиенический покой нервной системы, но и лучший стимул, лучшую гимнастику задерживающих волевых центров.
Ребенок хочет так, как чувствует, он отдается душой и телом вещам, которые ему нравятся, и противится всеми силами тому, что ему кажется обидным. Эту психологическую истину можно смело и со знанием использовать в деле воспитания посредством различных упражнений детской воли, индивидуализируя упражнения.
Гимнастика воли, как и гимнастика мускулов тем более приносит пользу, чем охотнее, свободнее и даже любовнее исходит от самого ребенка
В человеке моральная и социальная воля тем сильнее выражается, чем больше он хочет управлять собственными инстинктами и чувствами, подчинить свою волю необходимости жизни коллективной и гражданственной – одним словом, «долгу».
У Ферстера, в его книге «Школа и характер», в главе «Значение свободы для послушания», мы находим такие слова: «Вполне правильно выводит из своих наблюдений М. Монтессори учение о том, что детям нужно помогать делаться послушными посредством упражнения в дисциплинированных приемах, в контролируемых действиях.
Какая польза, например, в приказании молчать, если дети не научились одновременно иннервировать все сдержки, которые ведут к действительному послушанию! Поэтому воспитательница предлагает «упражнения в молчании», к которым дети относятся с величайшим интересом. Дети должны бесшумно прокрадываться между стульями и скамьями, неслышно вставать со стула, улавливать свое имя в словах, произнесенных шепотом на значительном расстоянии, и т. д. Такие упражнения были бы в высшей степени полезными и для школьных детей».
У многих наших детей упражнения в тишине и молчании вошли в привычку
Как мы уже упоминали выше, если почему-либо (весьма редко) урока тишины не было, большинство детей указывало нам на этот недочет как на непорядок. За одиннадцать с лишним лет непрерывной работы с маленькими детьми я пришла к глубокому убеждению, что упражнения в тишине не только не тягостны детям, как думают об этом некоторые, но очень скоро становятся для них естественной потребностью и входят глубоко в привычку. Мы устраивали их также для детей 7-9 лет и даже старше (на площадках). Подтверждением этому служит один пример, бесконечно меня поразивший.
В 1919 году, на Рождество, в детском саду на Офицерской была елка. Дети пришли прежде всего в свою рабочую комнату (после недельного отсутствия). Двое тотчас же уселись на стульчики в обычном порядке, чинно, сложив руки на столе, и одна девочка (5 лет) заявила: «Теперь тишина». «Тишина, тишина, сделайте тишину, напишите тишина!» – просили другие дети. Мы предложили устроить тишину после обеда, и, когда все было убрано, дети спокойно уселись и, вызванные тихим голосом, почти шепотом, руководительницей, в порядке и полном молчании вышли в зал под музыку и в немом восхищении ходили некоторое время вокруг елки. Елка была и в соседней комнате, и дети ее не видели.
Кто-нибудь из детей, умеющий писать, подходил к доске и тщательно выводил большими буквами «тишина»
Часто можно было наблюдать, как в конце рабочего утра, когда дети принимались убирать вещи, причем начинался неизбежный шум, кто-нибудь из детей, умеющий писать, подходил к доске и тщательно выводил большими буквами «тишина».
Дети играли (старшие, 11 марта 1925 г.) в подводную лодку. Когда они расшумелись, один из мальчиков (6 лет) взял аспидную доску, написал на ней «тишина» и встал перед детьми, высоко держа дощечку в руке и молча призывая этим сигналом товарищей к порядку. Было трое детей, у которых первое слово, которое они выучились писать, было «тишина».
Часто можно было видеть (во втором полугодии, начиная с февраля, каждый день), как некоторые дети, убрав вещи, усаживались за столики сами, без приглашения руководительницы, складывая руки, чинно и терпеливо, с глубокой серьезностью, ждали начала «тишины». Бывало, что тот или другой, игравший и возившийся, не работавший с другими в это утро ребенок вдруг обращал внимание на утихнувших детей и, покинув шумную игру, приходил принять участие в благородном упражнении товарищей. Были и такие, которые старались не только сами провести «тишину» безукоризненно, но и следили за другими: они ходили тихо между столиками и шептали «тишина», поправляли детям руки и ноги, сажали с собой особенно неспокойных.
Ребенка, вышедшего на зов с шумом или болтовней, я иногда отсылала на место, попросив его прийти ко мне тихо и молча (я тихо шептала ему на ухо свою просьбу). Дети всегда охотно проделывали это вторично, и были случаи, когда ребенок сам, не удовлетворенный своим уменьем, добровольно, без просьбы руководительницы, возвращался на свое место, взглядом просил вызвать его вновь и шел, стараясь изо всех сил сдержать свои порывистые мускулы и идти неслышно и спокойно. Некоторые ребятишки высказывали мне досаду на свои слишком тяжелые, стучащие или скрипящие сапоги. «Сапоги скрипут и скрипут», – говорил мне с огорчением четырехлетний мальчуган.
Существует убеждение, что детям присуще постоянное движение, шум, крики, болтовня. Это не так
Если наблюдать маленьких детей (дошкольного возраста) длительно, годами, в монтессорской или вообще в благоприятной для их жизни обстановке, мы увидим, что это убеждение ошибочно. Дети, конечно, естественно подвижны, но в меру, им вовсе не надо бегать и возиться беспрестанно; спокойные, уравновешенные движения им еще более необходимы, чем беготня и возня, – болтливость же и шумные крики отнюдь не представляют непременных атрибутов здорового, жизнерадостного ребенка, как это часто думают.
Наши дети болтают так много потому, что вокруг них и с ними слишком много болтают взрослые, по той же причине они и кричат. Если обратить внимание на напряжение голоса, с которым взрослые говорят с детьми, то легко можно заметить, что оно вдвое-втрое, часто и во много раз превышает необходимое напряжение для нежного детского уха.
Прислушайтесь к голосу учительницы, перед которой сидит класс, часто в количестве не больше десяти-пятнадцати детей, и вы ужаснетесь ее ни к чему ненужному громкому голосу: кажется, что она хочет перекричать бурю, а не втолковать какую-нибудь педагогическую истину через еще очень нежную барабанную перепонку семи-восьмилетних детей.
Нам, русским, такое воспитание, быть может, необходимо гораздо более, чем другим народам
Если ребенок с самых малых лет каждый день понемногу будет развивать в себе уменье сохранять тишину и любить ее, насколько тогда повысится возможность для развития внимания, как разовьется и укрепится его воля, сколько сохранится сил, напрасно растрачиваемых в ненужных, бесцельных, шумных движениях и лишних, слишком многочисленных и громких словах. Как богат он будет впоследствии: тишина и уединение доставят ему ряд высоких наслаждений, а с ними и благодатное душевное равновесие.
Такой человек будет в значительной мере сам себе господин, умелый приобретатель душевных богатств, ибо в постоянных упражнениях в тишине ребенок научается прислушиваться не только к внешним, едва уловимым звукам, но и к внутренним движениям души.
Сколько мы знаем несчастных людей, совершенно не умеющих и не могущих переносить тишину и одиночество, не умеющих молчать, а потому лишенных одного из величайших наслаждений в жизни. А если бы люди в обществе умели с уважением относиться к тишине, умели бы поддерживать эту тишину, не тревожили бы часто душевного покоя ближнего излишним шумом большею частью пустых разговоров, сколько времени бы сохранилось для серьезной мысли и полезной работы. Нам, русским, такое воспитание, быть может, необходимо гораздо более, чем другим народам...
Цитата из книги Юлии Ивановны Фаусек «Детский сад Монтессори».
Фото: интернет-источник
Как и где узнать о педагогике Монтессори больше?
Предлагаем Вам стать участником программы "Монтессори-педагогика для всех". Это платная рассылка серии из 48 писем, каждое из которых включает в себя подборку статей о педагогике Монтессори, задания для самоконтроля и мультимедийные материалы.
Автор программы Елена Хилтунен: Монтессори-педагог, инициатор и родоначальница возрождения монтессори-педагогики в России, эксперт Ассоциации монтессори-педагогов России, автор более 30-ти книг о педагогике Марии Монтессори.
