Параллельные жизни

Отрывок из повести «Пятидневка»

Эндрю пришел в гости. Эндрю полтора года, он без церемоний: ботинки не снимал, никого ни о чем не спрашивал. Смотрела, как на другую жизнь, трудную: глаза должны быть широко открытыми, а уши все слышать – любой хруст, а особенно тишину. Эндрю не просил, чтобы за ним смотрели и слушали. Он, наоборот, хотел уединения и есть кошачью еду, открывать шкафы, нажимать на кнопки и смотреться в зеркало.

Трудный возраст, и у мамы совсем нет лишнего жира, хотя она и пыталась показать складку на животе, но нет там ничего. А у Эндрю складки есть, все как положено.

Мама устает. У нее, кроме Эндрю, есть еще работа, старший сын Николас и муж, для которого ужин – это не пустое слово. Но мама Эндрю мечтает о карьере, о новых деловых проектах и о танцах в клубе. Но, когда она работает или вдруг даже танцует, чувствует неловкость: «А не забыла ли я о своих обязанностях, не отвлеклась ли от детей?». В Америке мама – это серьезная профессия, основная, как бы ни старался совместить ее с другими.

Но не все могут быть на этой работе 24 часа. Я, если ничего лучшего не придумаю, убегаю от детей в задумчивость. Иногда они силой меня оттуда возвращают, спрашивают:

– Вот повтори, что я сейчас сказал.

Удивляются, что повторяю точно, хотя была и не здесь. Возможно, что всегда включенные в жизнь детей мамы – это испытание для самих детей, не знаю. Но уважаю родителей, не отвлекающихся на себя и на других. С одной такой мамой недавно в бассейне встретились, разговаривали о ее девочках. Они у кромки бассейна аккуратно плавали, не брызгались и с достоинством переносили восхищенный неотрывный взгляд мамы, которая видела только их, никого больше вокруг, хотя там были и другие дети, плавающие по-собачьи. Я понимала, что это слепота – нечто уникальное, достойное восхищения.

Я же включаюсь в жизнь своих детей в основном на красный свет. Если штаны на левую сторону надеваются, будто так и надо, или вдруг возникнет знакомый 15 лет, позволяющий себе расслабляться по пятницам... От чего, спрашиваю, твой друг так устал.

– От школы.

Он очень плохо учится. А на майке у него нарисована марихуана.

Это, считаю, все, надо включаться и сделать так, чтобы мой сын в пятницу не расслаблялся. И надо бы посмотреть, что у него на майке нарисовано.

Бывает, по мелочи включаюсь, когда в школе не у сына, а у дочери-отличницы вдруг завал: надо за пару часов до школы закончить проект о Луне. Оказывается, за ней надо было наблюдать целый месяц, а у нас с дневниками наблюдений плохо – семейная традиция. Поэтому с утра пишем рассказ «Луна и Плутон» и заполняем задним числом дневник наблюдений за спутником.

Напоследок, когда все уже собрано, сын, ждущий, пока мы соберемся в школу, разливает какао на светлый ковер – такая точка в работе величиной с Африку.

Пятно полили очистителем, и оно исчезло, а из меня от радости полилась музыка –

рэп. Руки сами задвигались и это «аха-аха» и «О, е!». Оказалось, есть у меня и драйв, и тема. И тема эта – мои дети. Сын был потрясен и пробовал отвечать мне в духе певца Эминема, который известен тем, что его тема – это мама, которая когда-то мало на него обращала внимания. Вот так почитали рэп друг другу, посмеялись, побыли вместе... Но рэп – это же настроение, да и в ритме таком долго не проживешь. Так что неизвестно, когда еще вместе с ним споем дуэтом, мне лично сейчас не до этого.

Хотим осчастливить детей наследством, причем еще при жизни. Желаем отдать или хотя бы поделиться тем, что полюбили сто лет назад. Редкий эмигрант не показал детям «Приключения Электроника» и мюзикл «Три мушкетера», не дал почитать «Цветик-семицветик», не пропел про голубой вагон, искренне считая, что это не может оставить равнодушным. Может. Особенно кино про трех мушкетеров, если смотреть на него свежим взглядом, то все сомнительно, даже музыка.

Иногда вместе с детьми начинаешь смотреть какое-нибудь наше кино и вдруг видишь: не шедевр, точнее шедевр, только своего времени, для своих. Многое уйдет вместе с нашим детством, потому что только ему принадлежит. Многое, может быть, и полюбилось, потому что часто показывалось и пелось прямо в уши: «Чунга-Чанга, синий небосвод...».

В русский класс в воскресенье в конце дня пришли мамы с музыкой, песнями и надеждой, что сейчас дети подцепят и музыку, и родной язык. «Облака-а-а-а, белогривые лошадки-и-и...» кто не любит?.. Но облака мимо проплыли, бременские музыканты и русско-народные песни тоже... Один Бармалей-каннибал слегка тронул, а все положительное мимо. Мальчики давай со стульев сползать под стол, и, дай им волю, так бы там и просидели весь мороз, мороз. Девочки терпеливые, но было видно, что и у них в голове одна мысль по-английски крутится: «Долго еще?».

То ли советская песенная гармония не трогает, то ли русско-народная печаль слишком далека от них, да и радость тоже. Хотя мамы пели хорошо, с чувством. Но дети не чувствовали, как замерзал ямщик, и про «напою коня» тоже почти ничего, хотя они понятливые и лошадей любят, некоторые даже очень. Казалось: еще немного, и кто-нибудь спросит про важное... «А правда, что в Советском Союзе у вас не было туалетной бумаги, пользовались газетами и разрезанными исписанными тетрадными страницами?». Такое бережное отношение к бумаге и такое небережное к себе – вот это наследие поражает их воображение, а музыка в этот раз только по касательной. За музыку обидно.

Говорю детям: «Теперь вы дайте нам свою музыку послушать». Они оживились и оседлали компьютер. Они находили и давали послушать и посмотреть свое любимое – кто что. Наташа нашла Александра Рыбака, который не верит в чудеса, а сам хорошенький такой... А Антон доверил нам свою рок-группу, солист которой в грубой форме всю песню спрашивал каждого: «Зачем ты живешь?!». Мамы задумались, сильная песня, без малейшего намека на «облака-лошадки».

Дети – с Сатурна, а мамы – с Луны. Люди с Сатурна людей с Луны должны слушать –

такой закон. А людям с Луны слушать в ответ вроде не обязательно, мы у товарищей с Сатурна карманы чаще проверяем, чем слушаем. Хорошо, что нашлось время и они дали свой «Ой, мороз, мороз» послушать. Он оказался в некоторых случаях впечатляющим, талантливым. Но многое надо слушать два раза, чтобы понять, а может, и три, и четыре. С замерзшим ямщиком та же история, пожить с песнями, как и с любым наследством, надо, чтобы полюбить.

Русская школа в городе С., что на американском юге, велика по размеру. Двухэтажное здание построили украинские баптисты, их на юге Америки видимо-невидимо. Но в школу берут не только их детей, берут всех, для кого русский язык не чужой. В списках учеников можно встретить такие имена: Арам Хачатурян, Лев Рубинштейн, Данила Нестойподстрелой, Джессика Иванова...

Ходят дети в эту школу по субботам, потому что в другие дни недели нет никакой возможности учить родной язык. Перед уроками молятся: «Благослови, Господи, русскую школу!». Все встают, несмотря на то что там есть евреи, русские и много не верующих ни во что.

В эту субботу по плану – Пушкин. В прошлом году на стенде, посвященном поэту, среди родственников показался царь Николай II, под его портретом подпись: «Дядя поэта – Василий Львович». Ошиблись: в таком отдалении от России проколы неизбежны. Сегодня говорили о жизни поэта и его смерти. Смерть привлекает: такая стопроцентная печаль, черный цвет, космос, в который выходят и не возвращаются. Когда лет мало, с особым волнением туда всматриваешься. Дошли до дуэли Пушкина, до ранения в живот, до последних дней – и наступила тишина, жадная до деталей: как стрелялись, какая была погода, на чем ехали, почем пистолеты.

Старалась все вспомнить: как везли, как лежал на кожаном диване раненый, как мучился. Смотрели портреты. Кроме самого поэта, волновал и «делатель смерти» – Дантес. Эля с западно-украинским акцентом просила: «Покажите поганого Дантеса!».

А ей отвечали: «Да с таких портреты и не пишут, ты что!».

И ошиблись. Был его портрет, вполне художественный. Дантес пошел по рукам, просверлили его взглядом. Алеша, мальчик из строгой баптистской семьи, который Бога поминает как члена семьи, будто он рядом живет и, если надо, может помочь с работой, спросил:

– Бог его наказал?

Рассказала, что Дантес жил долго, в почете и достатке. Но случилась трагическая история с его внучкой-француженкой. Она, чтобы понять, какого поэта ее дедушка застрелил, русский язык выучила, прочла сочинения Пушкина и, ужаснувшись поступком деда, покончила с собой.

Возможно, этот рассказ исторически неточен, наверняка упущено многое, например, тот факт, что Дантес был женат на сестре Натальи Гончаровой. Так что Пушкин с Дантесом были родственниками не по крови, а по закону. Но детям не стала рассказывать о «родстве», только о противостоянии великого и обычного. И как обычное великое убило, будто так и надо. Не зря, может быть, преувеличила. Они потом слушали «Сказку о рыбаке и рыбке» будто в первый раз, будто это про Пушкина и Дантеса, а не про старика и старуху.

Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 4 (49) 2015 г.

Фото: интернет-источник