Старинные минуты уроков фантазии. Видимо-невидимый предмет

из книги «О щедрой радости детства» – СПб.: Агентство образовательного сотрудничества; Образовательные проекты; 2009.

Вы, дорогие читатели,  знаете, Татьяну Викторовну Бабушкину – чудесную нашу  Тиви,  как ее, кажется, называли все взрослые и дети на свете. В прошлом году в журнале можно было прочитать  ее замечательные тексты.  С этим именем, похожим на пение птички и журчание ручья, она навсегда осталась в памяти сотен маленьких и взрослых людей, которые любили ее, и ждали в разных городах страны.   Тиви была гениальным педагогом и знала о жизни детей больше всех взрослых людей на Земле. Вот почему мы и в этом году  продолжаем дарить вам записи ее бесед  с учителями и родителями. Эти тексты недавно вышли настоящим трехтомником, благодаря усилиям ее друзей и учеников. Вы можете приобрести книги Татьяны Бабушкиной  в магазине издательства "Народная книга" и, без сомнения, они станут любимыми в Вашей педагогической библиотеке. 

Елена Хилтунен

Прежде всего, об уроках фантазии. Ради чего они? Для двух вещей. Для раскрытия ребёнка в ведущей области человеческих отношений – отношений негоризонтальных. То есть самое значимое, уникальное в уроках фантазии – это прецедент возможности иного существования («не так как все сейчас»), попытка приподнять «уплощённое», приплюснутое сознание. Вытянуть детей из того плоского круга взаимоуничтожения, которым так упиваются в «Окнах» Нагиева, когда все по кругу друг друга «кушают». Мой учитель, философ Анатолий Сергеевич Арсеньев, приучил меня к иному взгляду...

Первое важное для меня – попытка построить пространство, где ребёнок может общаться не «по горизонтали», а так, как это было раньше: через совесть, через ценности позапрошлого века. Я думаю, во всём этом есть преследование (в хорошем смысле слова «преследование») какого-то внутреннего, родового смысла.

...Эти уроки позволяют ребёнку, смиряясь с социальными требованиями, не потерять живую ткань детства в том возрасте, в котором она ещё должна присутствовать.

Я очень хорошо помню своё детство. Я помню, что делали бабушка и дедушка: они просто жили со мной, всё время играли со мной, и моя память этим людям с каждым днём всё благодарнее, в чём-то я просто ухожу в эту память. Вторая сторона уроков фантазии – это возможность погружения ребёнка в иной стиль отношений через художественные вещи. Через живопись, пальчиковый театр, театр овощей, теневой театр и т.п. Это проживание, проигрывание, проговаривание с ребёнком и моментов повседневных, и совершенно сказочных.

Мне нравится, как говорил Андерсен: «Ведь даже мясники перед сном рассказывают своим детям сказки, а не говорят им о колбасе». Вот главная опережающая цель, и она уходит в общение, удовлетворение базовой потребности ребёнка в любви. Ребёнок должен знать, что его «Я» интересно взрослому «Я». Это любование друг другом, взаимное внимание, слышание. Это попытка и самому разгрузиться, заговорить на детском языке. Мне кажется, здесь научиться нельзя, здесь надо просто снять с себя искусственное напряжение. Прямо как аутотренинг в мышечном плане, и – позволить себе услышать ребёнка, просто сесть с ним рядом и поиграть. Это вроде бы возможность расслабиться, не чувствовать никакой обязательности – но это и труд, труд тяжёлый в силу своей непривычности для нас.

Если я не обижу присутствующих здесь своих студентов, то расскажу, что когда они у меня были на первой даче с детьми, то в безумной усталости кто-то сказал, что в обычных лагерях, где мероприятия идут одни за другими, гораздо легче, чем просто жить с детьми. 

Я скажу странную и крамольную мысль: я не верю, что игра вернётся в школу и детский сад. Сейчас скажу, почему. Думаю, нам не стоит преувеличивать свои силы перед чудовищным танком, той экономической силой, которая идёт на нас полным ходом. Живущие с детьми педагоги уже битые-перебитые. Но в тех самых откровениях игры, которые мы пытаемся сохранить, и которые есть в своей форме вообще у каждого, – колоссальная восстанавливающая возможность, живое зёрнышко, которое от повседневности надо прятать, как прячем мы от разрушающего самого ребёнка. Вам приходится писать планы и отчёты, проводить «правильные занятия». Но можно просто немножко пожить с ребёнком, спрятать его, полить семечко, и, если верить в хорошее,  оно обязательно прорастёт.

Почему-то взрослые не догадываются о простых вещах, а ребёнок всегда живёт выше, у него всё равно ощущение жизни «повышенное», возвышенное. Он ждёт праздника, играет в праздник. Так мы незаметно выходим из мифологемы игры в мифологему образа…

Это то, чем обычно не страдает наш детский сад. Но об этом надо обязательно говорить с родителями. Недавно я узнала невероятно интересный исторический факт:  все диктаторские режимы, унижающие человека, пользовались распредмеченными помещениями. Как правило, это огромные залы и пустые стены. У Гитлера помещения, где он выступал с речью, были абсолютно пусты. Там где гнёт – всегда пусто.

Попался мне недавно элитный журнал, я посмотрела на детские комнаты в домах преуспевающих людей. Это абсолютно голые стены, не заметно, где рисунки, где фотографии, где сами дети.

Посмотрим, что представляли собой стены XIX века. Иконостас лиц – фотографии родителей и прародителей в разном возрасте. Из рамки на тебя мог смотреть дедушка в четыре года. И  этот взгляд стоил многого. Сейчас все увлеклись кино, но мы забываем, что дети не воспринимают движущуюся киноленту так, как воспринимаем её мы, взрослые. И когда в детском саду праздник снимают на видео, это делается для родителей. Дети органичней воспринимают статику, кинолента смешивается с движущимся восприятием жизни как таковой. И всё уходит из памяти.

Есть исследование, что мальчики счастливы потом в отношениях с женщиной, если у них есть детские фотографии с мамой, и мама некогда подолгу рассматривала их вместе с сыном. Образ женщины, да и вообще близкого человека, западает в душу ребёнка в статике.

После любого праздника мы делаем фотографии, собираем огромные фотоальбомы и держим их на виду. Так решается одна из самых сложных проблем – проблема фиксации каждодневной жизни ребёнка, рефлексия вместе с ним.

Для меня предмет, история предмета, его душа – своего рода главная вещь в жизни. Любимый мной Норштейн, режиссёр мультфильма «Ёжик в тумане», говорил: «Дети должны находиться и жить среди предметов, которые старше их, которые наполнены временем».

Я всегда еду на занятие с несколькими чемоданами декораций и никогда не ленюсь этого делать. Тактильный голод по неповторимому, эксклюзивному предмету у детей из благополучных семей сегодня такой же, как у детей детдомовских. Вот несколько рецептов, которые скрасят ваше и детское одиночество и дома, и в группе детского сада.

Я очень люблю Театр старинных вещей. Это вещи памятные, ценные и просто пуговицы, старые варежки, платочки, которые никуда уже не годятся. Бытовой предмет – своего рода трансформатор понятий, он передаёт ребёнку знания, которые при всём своём желании не может пересказать взрослый. Помните у Станиславского: «Щепочка с гвоздиком – и у тебя лодка!»

Игра, конечно, вещь обоюдоострая, но среди детей она естественна. Даже если они играют в рынок и террористов. Совершенно непонятно, чему и как учатся дети. Есть очень интересные исследования о том, что для того, чтобы ребёнок изучал геометрию, он обязательно должен вырыть яму и покататься на «тарзанке». Только тогда он поймёт, что такое гипотенуза.

Также, я думаю, он должен поводить по ветру большим самодельным сачком, к которому подвязано множество разноцветных пакетов, и побегать с ним (чувство бега удесятеряется!) и понаблюдать траекторию полёта. Это сделать просто, всем возможно; и предмет станет центром события.

Ещё один театр, о котором хочется говорить – это Театр стихий и предметов изначальных. Мы всё время говорим о том, что ребёнок – человек в ориентированном окружении. Все мы вроде как в постоянном диалоге с миром, но когда мы действительно произносим что-то изначальное, в нас почему-то заговаривает «Человек». Я пытаюсь восстановить эту справедливость, и у нас есть целый ряд уроков, которые называются «Огонь», «Дерево», «Письмо», «Печка», «Хлеб», где речь идёт от лица самого предмета.

Следующий рецепт – это Сказка на местности. Мы совершенно забыли о секретах закваски простоты общения с ребёнком, забыли замечательное проигрывание на местности, обживание  пространства, которое для ребёнка – Америка, пространство и непознанное, и уже открытое. Рисуйте с детьми карты комнат, площадок, карты детских любимых мест, и вы узнаете, где детям хорошо, а где плохо, что интересно, а что не очень.

Есть целое большое направление уроков фантазии – «подарковая культура». Зачастую мы не воспринимаем предмет как образ дарения. Образ приобретения, получения, отдавания, чего угодно, но не дарения. Ничего не стоит в ноябре купить несколько белых пушистых астр, подвесить их в воздухе, подвести ребёнка и сказать, что ради него пошёл первый снег. Вот оно – чудо.

Помню, во что-то мы играли, ко мне пришёл шестилетний мальчик и показывает скопленный в коробочке воск. Я спрашиваю: «Что это?». А он говорит: «Это пока вы говорили, вот столько бусин накапало». Ребёнок нашёл свою меру измерения.

Пожалуйста, у вас может быть маленькая коробочка, куда дети могут сложить свои впечатления. Можно показать, что большое бывает в малом. Берутся брюки среднего размера, переворачиваются и, связываясь на поясе, держатся за две штанины. Взрослый кладёт конфету или маленькую игрушку в одну штанину, а из другой её вытаскивает ребёнок. Или наоборот. Мы всё время учим получать, но не учим отдавать.

Этому триединству меня научил Альвин Валентинович Апраушев в Загорском детдоме слепоглухонемых. Взрослый – Ребёнок, а между ними обязательно – Предмет. Предмет может быть видимый, а может быть невидимый. Это может быть вещь, а может быть праздник, тайна, но между взрослым и ребёнком связующее третье обязательно должно быть…

Из выступления Татьяны  Викторовны  Бабушкиной на семинаре  «Детсадовская жизнь и дошкольное управление»  (Таганрог, 2003 год).

Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 1 (21) 2010 г.